В итоге к разговору, на который он настраивался все это время и, может, полжизни, именно сейчас он был и не готов.

– И где он меня ожидает? В бильярдной? В гостиной? В кальянной?

– Вас? Нигде. – Ринат наконец нашел возможность подколоть и насладился паузой сполна. – Михаил Андреевич приехал в семь тридцать, узнал, что вас нет, и пошел отдыхать.

– Вообще-то вы могли и позвонить.

– А смысл? В девять тридцать, по его просьбе, я его разбужу. Тогда вы и переговорите.

– То есть вы предлагаете мне прождать полтора часа? Как посетителю в приемной?

«Полтора часа» было с потолка. Алекс не только не понимал, сколько здесь времени, но и ленился смотреть.

– Алексей Михайлович, вы прождали порядка восемнадцати часов. Неужели не потерпите еще полтора?

Алекса пробило на ха-ха.

– Это, знаете, была такая история… Наверняка, впрочем, не знаете, но, может, что-то слышали… Как Коперник, перед тем как его сожгли на костре, сказал: «Я подожду еще сто лет, если сам Господь ждал зрителя пять тысяч лет…»

– Это был Кеплер, – ответил охранник с милейшей улыбкой. – И кстати, его не сожгли.

У Алекса испортилось настроение.

– А я хочу поговорить с ним сейчас.

Шутки кончились.

Потому что полтора часа сейчас – это было бы самое оно. Алекс принял бы душ. Почистил зубы. Стоило собрать те свои вещи, которые он успел уже раскидать, потому что краткий деловой разговор, и Алекс – он предчувствовал такой счастливый исход, – отлученный от церкви, отрекшийся от престола, выходит к машине, не задерживаясь более нигде. Михаил Андреевич очень занят. «Михаил Андреевич очень занят». Как всегда.

Кстати, еще одно, что было теперь железно: всегда, когда Алекс находится в этой квартире, надо заряжать айфон, и в принципе держать на ста процентах все девайсы и пауэрбанк. И все – в зоне видимости.

Так что, прежде чем устроить бунт, Алекс пошел и воткнул айфон.

Потому что просто сидеть на попе эти полтора часа означало принять их гребаные правила игры.

Алекс пошел, пошел, дернул пару дверей, нашел запертую, на которую он, впрочем, и думал с самого начала; подсмотрел в щелочку, стал бить ладонью и неестественно, как в сериале, выкрикивать:

– Отец!.. Папа!.. Это я! Открой!

На лице Рината, который пришел на крики, не было ни паники, ни озабоченности.

– Алексей Михайлович.

– А я не с вами разговариваю!

– Мы можем попробовать как-то без этого обойтись?

– Может быть, вы не будете так сильно рисковать своей работой?

– Я понимаю, что вы устали, перенервничали… Немножко выпили…

– Come on, dude! Ты не слишком много на себя берешь?

– Перестаньте ломиться в дверь.

– Ой, как страшно, – дурачился Алекс, но долбиться, впрочем, почему-то перестал.

– Я требую, чтобы здесь вы подчинялись приказам начальника охраны.

– А кто главнее – сын или начальник охраны?

– В этой ситуации – начальник охраны.

– В этой ситуации? Значит, все-таки революция? – глумился Алекс, но победой это все равно не выглядело. Ринат просто развернулся и пошел.

– Мы так никогда и не встретимся! Меня так и не допустят к тебе! О-о! – возопил Алекс, скребясь и оседая по двери. Как ни странно, это получалось у него гораздо естественнее, чем «отец» и «папа» накануне. Проба на роль обезумевшего принца – это было хорошо, но бессмысленно (Ринат посмотрел и пошел дальше).

– Я буду стримить! – крикнул еще Алекс, но вряд ли Ринат это понял.

Сначала он действительно пытался заснять что-то через скважину (сбегав за айфоном).