– Рад знакомству, – вежливо сказал свежепредставленный Хенрик. – Значит, на Сервальниссе?

– А мы не опоздаем? – уточнила с заднего сиденья Ильса.

– Не опоздаем, – заверил шофёр, стартуя с места так, что меня вдавило в спинку кресла.

Не опоздали бы, даже если б поехали на обычном такси. На снегомобилях мне раньше кататься не приходилось, а тут… скорость неожиданно захватила. На улицах было ещё пусто, а йольские огни вместе с фонарями неожиданно слились в одну сплошную сверкающую полосу, прерывавшуюся только на перекрёстках, где Хенрик останавливался, как велели правила дорожного движения. До торгового квартала мы добрались за считанные минуты.

Здесь, несмотря на тёмное небо, было светло как летним днём: каждая витрина сияла «волшебными огоньками», светящимися гирляндами и фигурами (чаще всего встречались олени, маленькие и большие Йолиниссе в своих красных колпачках, снеговики и непомерно огромные снежинки).

Нашу лавку тоже украшали «волшебные огоньки», но гирлянды по традиции были сделаны из вязаных шаров, красно-белых и бело-красных. Такими у нас на Севере издавна наряжали йольское дерево, а вот в столице это до сих пор казалось непривычным. Нередко покупатели заходили только для того, чтобы рассмотреть наши шарики поближе.

– Улле, только не задерживайся, – крикнула Ильса, когда я выскочила из снегомобиля, остановившегося напротив «Вязаной магии».

Но я только махнула рукой. Вот она, моя лавка. Ну то есть не только моя, всего клана Фрейдерин, но я сама выбирала и место, и эту солидную дверь тёмного дерева с колокольчиками, и табличку с надписью под золото «Вязаная магия» и даже коврик у входа.

Тётушку Мёб я тоже нашла сама, и лучшего продавца для нашей лавки даже представить сложно! Только Андерса Густавсона искать не пришлось: внук давнего бабушкиного партнёра отлично разбирался в бухгалтерии и шёл в комплекте с моей должностью управляющей. Как я поняла из нескольких оговорок, бабуля и Фёртстон Густавсон думали объединить капиталы самым традиционным способом – поженив внуков.

Не сказать, чтобы я была в восторге от Андерса, но в целом он казался серьёзным человеком, и иногда я даже думала, что муж из него выйдет неплохой. Если, конечно, он и дальше не будет лезть в мои дела, как благоразумно поступал до сих пор.

Дверь распахнулась бесшумно (колокольчики включались только в часы работы лавки). Я окинула взглядом полки с красиво разложенными свитерами, шарфами, шапочками, варежками и прочей симпатичной мелочёвкой, витрины с пряжей «Фрейдерин», наше небольшое йольское дерево, шары на которое вязала сама, и небрежно брошенные прямо на блюдце для мелочи мужскую куртку и женскую шубку. Значит, Андерс и тётушка Мёб уже пришли.

За приоткрытой дверью в подсобку было темно, и я слегка удивилась, сделав шаг вперёд. Тут входная дверь снова распахнулась, загорелся свет, и я увидела Андерса, целующегося со своей кузиной Микки. Странное чувство. Кажется, я…

– Ну вот и славно, – сказала тётушка Мёб, скидывая свой полушубок из овчины. – Не люблю о таком болтать, но тебе бы всё равно сказала. Только не вздумай переживать и портить себе праздник!

– Улле, это не то, что ты подумала, – Андерс насупился, загородив собой дверь и что-то пискнувшую Микки.

– Я подумала, что каждому покупателю все оставшиеся дни перед Йолем нужно дарить какую-нибудь мелкую вещицу. Что у нас есть в запасах?

Тётушка Мёб тут же вспомнила про несколько пар носков, залежавшихся ещё с осени, легко сдвинула Андерса и подала их мне. Я от души поставила на каждую пару нашу руну «фрейдерин», счастливо улыбнулась, пожелав всем хорошего Йоля, и выбежала из лавки: снегомобиль издавал противные сигналы, призывая поторопиться.