Оказалось, что звонит новая директриса детдома, где раньше работала моя сестра. Судя по скрипучему голосу, дамочка из разряда вневозрастных, уходящих со своих должностей сразу в гроб. Потому что таким энергетическим вампирам не выжить на пенсии, где нет подчиненных, на которых можно порыкивать.

   – Что бы Элеонора ни натворила, она пропала, – прерывая недовольную тираду, я нагло зевнула, заваливаясь обратно на подушку. – Поехала спасать ребенка, полезла под пули, впала в кому и исчезла прямо из больницы.

   Я тихо фыркнула. Со стороны послушать – ничем не лучше детских отговорок про домашку, которую съела собака.

   – Да хоть на Марс улетела! Мне куда ее вещи девать? Это прошлый директор хлам по кабинетам разводил! У меня такого безобразия не будет.

   Пришлось отдирать свою сонную тушку от постели и тащиться в детдом. Все-таки я не могла позволить, чтобы вещи Элеоноры выкинули в мусорку. Хотя приехав, я обнаружила, что директриса подняла шум из-за ничего. Пара книжек по психологии, потрепанный ежедневник, чашка с давным-давно засохшим ободком кофе и фото нашей семьи. Стоило последней оказаться у меня в руках, как с губ сорвался тихий вздох.

   – Где же ты сейчас, Элеонора? – прошептала я, обводя пальцем лицо сестры на фотографии.

   Такая теплая улыбка, такие блестящие карие глаза. Мы мало общались в последние годы до исчезновения, и сейчас я об этом жалела. Очень-очень сильно.

   Директриса уже ушла, стуча черными лодочками. Пользуясь этим, я забралась с ногами на диван и обняла колени, утыкаясь в них лбом. В итоге, и не заметила, как тихонько приоткрылась дверь. Только дернулась, когда мне на плечо в лучших традициях хорроров легла маленькая ладошка. Я вскинула взгляд.

   Передо мной оказалась девчушка в джинсовых шортах и футболке не по размеру. Светло-русые волосы были затянуты в высокий хвост, а пара прядок перекручены тонкими ленточками. На запястьях – фенечки из ниток, на шее – кулончики из всякой ерунды.

   – Я тоже по ней скучаю, – девчушка присела на край дивана.

   Она взяла фотографию и со вздохом посмотрела на Элеонору.

   – Так она же давно пропала… – промямлила я.

   – Ну, мне же не три года! – надулась девочка. – А Элеонора Викторовна всегда со мной возилась. И косички заплетала, и конфеты приносила, и даже разок свою помаду дала!

   – Нужна тебе та помада, – фыркнула я. – Мелкая еще!

   – Так и воспитательница сказала, когда отобрала месяц назад! Я ей даже не пользовалась почти, берегла! И я – не маленькая уже! И хочу быть красивой! – она хлопнула ладонью по дивану. – Кстати, я – Аленка.

   Аленка протянула руку. Я скептически посмотрела пальцы, измазанные в каких-то красках в попытке «маникюра». Даже на вид – липко и грязно. Может, Элеонора и любила возиться с сопливыми детьми. Но я брезгливо скривилась, на всякий случай убирая сумочку подальше. Бежевая все-таки, светлая, не хватало еще отпечатков чумазых ладошек.

   – А я – Катя. А тебе, наверно, пора, да? – с надеждой спросила я. – Ругаться будут.

   Аленка помотала головой.

   – Я лучше с тобой посижу, иначе Лешка опять цепляться будет! Я у него сигареты сперла!

   – Ты что… куришь? – ужаснулась я, вскинув руку к груди.

   – Нет, конечно! Я глупая, что ли? – Аленка сморщила нос. – Они же воняют! Я со старшими поменялась! Я им – сигареты, они мне – духи! Чувствуешь, как пахнет?

   Она натянула футболку на груди, подаваясь навстречу. Похоже, побрызгала прямо на одежду. Точнее, облилась. Ведь я сразу почувствовала приторный цветочный аромат. Теперь же он показался таким насыщенным, что замутило.