– Ты готова, дорогая? – спросила Эвелин.

Иди оторвалась от созерцания вечерней суеты на лондонских улицах и встретила обеспокоенный взгляд сестры. Чувство вины мучило ее, словно непрерывная зубная боль. Хотя она полагала, что способна пережить людскую молву, ей было крайне неприятно, что сплетни наносят удар и по ее любимым родственникам. Некоторые из наиболее назойливых членов общества имели наглость являться в дом семьи Риз и делать косвенные намеки. К тому же подруги матери подтвердили, как быстро слухи распространились по городу.

Мать естественно запретила Иди поездки в Гайд-парк и даже прогулки по тихим улицам Мейфэра. Это чрезвычайно расстраивало Иди, так как она не представляла, как плохи ее дела, поскольку пока не испытала непосредственно на себе последствий своего поступка.

Ей предстояло узнать, каково отношение к ней, этим вечером на балу у лорда и леди Нил. Это было одно из значительных событий накануне отъезда большинства членов общества за город на зимние праздники.

Иди улыбнулась сестре.

– Я готова. Что плохого со мной может быть?

Она проигнорировала саркастическое фырканье матери в углу кареты. Леди Риз решительно приготовилась к сражению. Когда Иди вышла из кареты, ей показалось, что она слышит осуждающие голоса.

Иди была поражена, когда и мать присоединилась к ним. Леди Риз шумно возражала против поездки на бал, продолжая настаивать, что дочери лучше собрать вещи и покинуть город. К счастью, Иди удалось убедить отца предоставить ей возможность доказать всем, что дела обстоят не так плохо, как им кажется. Мать наконец согласилась, полагая, что дочь должна сама увидеть, насколько плохим стало ее положение.

Это утверждение прозвучало скорее как угроза, нежели благодеяние, но Иди и не пыталась возмущаться.

На балах у леди Нил всегда присутствовало много гостей, но в этот вечер, казалось, было особенно людно. Когда Иди ступила на тротуар, она заметила большую группу людей, все еще теснящихся у входа в большой особняк на Беркли-сквер. Мать настояла, чтобы они прибыли позже, дабы избежать толпы там, где встречают гостей, но они явно просчитались. Видимо, многие хотели стать свидетелями публичного унижения Иди. По спине ее пробежала дрожь от нехорошего предчувствия.

– Когда Уильям присоединится к нам? – обратилась мать к Эвелин, поднимаясь по ступенькам крыльца.

– Он уже должен быть здесь, – ответила Эвелин, взяв Иди под руку. – Он собирался встретиться с капитаном Джилбрайдом в клубе «Уайтс», а потом вместе с ним прибыть сюда.

– О, я рада слышать, что Джилбрайд тоже будет здесь, – сказала мать, многозначительно взглянув на Иди. – Мне хотелось бы немного поболтать с ним.

Иди с трудом сдержала стон. Меньше всего ей хотелось видеть Алека Джилбрайда после того унизительного эпизода в его кабинете несколько дней назад. Ее злила необходимость просить у него помощи, но еще больше возмутило то, что он согласился с безумными планами леди Риз. Когда Иди пришла в себя в достаточной степени и потребовала объяснений, он сказал, что считает правильным решение матери. Если она чувствует, что следует удалить дочь от общества, он будет рад предложить гостеприимство своей семьи. Их дальнейший разговор превратился в спор, и Иди, в конце концов, не выдержала и назвала его законченным олухом. Его смех еще больше разозлил ее.

Немного успокоившись и проанализировав их разговор, она так и не смогла понять, почему он чувствовал себя обязанным ей помочь. Она поняла только, что не доверяет ему, несмотря на тот факт, что он самый красивый, интригующий и подчас самый очаровательный мужчина, какого она когда-либо встречала.