Это не полный перечень органов и организаций, задействованных против частей и подразделений Красной Армии.

Этой армаде фашистских специальных органов противостояла наша контрразведка и в первую очередь армейская с центральным органом – Управлением особых отделов НКВД СССР. Штаты центрального аппарата (ЦА) были утверждены уже 15 августа 1941 года и дополнительно 24 января 1942 года. Абакумов получил сначала трех заместителей, а потом по мере передачи в ЦА контрразведок флота, фронтов и округов, инженерных и химических войск, саперных армий, главного управления формирований и комплектований Красной Армии их стало четыре: С.Р.Мильштейн, Ф.Я.Тутушкин, Н.А.Осетров и Л.Ф.Цанава.

Управление состояло из:

– оперативного отделения;

– 1-го отдела, личный состав которого обслуживал Генштаб, Военную прокуратуру, Разведывательное управление;

– 2-го отдела – военно-воздушные силы,

– 3-го отдела – бронетанковые войска, артиллерия;

– 4-го отдела – основные рода войск;

– 5-го отдела – интендантская и санитарная службы;

– 6-го отдела – войска НКВД;

– 7-го отдела – оперативный розыск, учеты, мобилизационная работа;

– 8-го отдела – шифровальная служба.

При высшей школе НКВД СССР уже с 26 июня 1941 года начали работать курсы подготовки оперативных работников для особых отделов численностью 850 человек.

Итак, обстановка в самой Москве, особенно в октябре 1941 года, была критическая – паника, мародерство, стихийное бегство из столицы. Сказывались два фактора – наши неудачи на фронтах в первые месяцы войны, фашистская пропаганда и слабость нашей контрпропаганды.

Сначала Гитлер заявлял, что удушит Ленинград и Москву голодом. Это должно вызвать, по его мнению, «народную катастрофу, которая лишит центров не только большевизм, но и всю Московию». Затем он решает сровнять оба эти города с землей и на том месте, где когда-то стояла Москва, устроить гигантское водохранилище, чтобы истребить всю память об этом городе и о том, чем он был. После подхода частей вермахта к советской столице он спешит и отдает приказ отклонить все ожидаемые предложения о капитуляции и так объясняет в своем кругу такое решение:

«Наверное, какие-то люди схватятся обеими руками за голову и спросят: как мог фюрер разрушить такой город, как Санкт-Петербург? По своей сути, я ведь отношусь к иному виду. Мне было бы приятней не причинять никому зла. Но если я вижу, что биологический вид в опасности, то меня покидает чувство холодной рассудочности».

Вот она, человеконенавистническая, расовая идея затмила разум торопливого «стратега» без стратегических предпосылок в голове. Будучи ослеплен непрекращающейся чередой своих триумфов и избалован воинским счастьем в легких победах в Европе и на территории России в первые месяцы войны, он полагал, что сможет одновременно добиться далеко идущих целей на севере и в первую очередь на юге Советского Союза. Он словно позабыл о своей привычке – всякий раз концентрировать все силы на одном участке и разводил войска все дальше друг от друга. Токовал, как беспечный глухарь. А в Берлине он уже хвастался, что готовится устроить грандиозный парад в Москве к началу ноября. Тыловые службы стали грузить на железнодорожные платформы глыбы житомирского гранита для памятника. Но фюрер не учел золотого правила, если ты ошибся, то твоей ошибкой может воспользоваться противостоящая сторона. Благодаря продуманности нашего командования под Москвой были сконцентрированы дополнительные силы в лице т. н. «сибирских дивизий», а по факту снятых с дальневосточных рубежей после удачно, нет, скорее, блестяще проведенной нашей стратегической разведкой операции «Снег» в отношении Японии и США…