Господин Фицхерберт был на грани нервного срыва, но поскольку самообладание ему не изменяло никогда – а подобная измена считалась бы изменой государству и каралась бы от трех лет строгого режима до сожжения на костре… самообладание, короче, предпочитало не рисковать – он держал маску вежливости на лице и ни слова не сказал доктору Ульцер о том, что думает относительно её привычки трогать незнакомые баночки руками.

Доктор Ульцер же вины за собой не чувствовала, поскольку баночки она трогать не собиралась, а всего лишь искала в бумагах господина Гультрехта какую-нибудь подсказку относительно его дальнейших жизненных планов. Изящный флакон фиолетового стекла она задела случайно. Кто же знал, что господин Гультрехт хранит экспериментальные зелья немаркированными и в открытом доступе? Свинство, если подумать. И вопиющее пренебрежение правилами техники безопасности. Не учили его, что ли?!

А теперь и Алита Ульцер, и гнусный тип, который испепеляет её в настоящий момент взглядом, постепенно проваливаются сквозь пол, превратившийся в зыбучие пески, куда-то в неизвестность. Крики о помощи не возымели успеха, поскольку кабинет вышедшего в отставку господина Гультрехта не только находился в самом глухом крыле ГМУ имени Готшильда Гультрехта, но и был обвешан разнообразными звукоизолирующими чарами.

Господин Гультрехт… Тот который не тот, ныне покойный основатель ГМУ, а тот, что вполне здравствовал и процветал, пока не исчез накануне прямо посреди улицы Вязов, помимо гимнастики и вязания уделял также немного времени своей давней любовнице науке. С наукой они сходились и расходились так часто, что происходи действие в одном из соседних миров, кто-нибудь непременно отпустил бы язвительный комментарий относительно Рэйчел и Росса*.

Итак, если взять вышедшего в отставку ректора, питающего интерес к магическим наукам, отдалённый кабинет, где упомянутый отставной ректор порой проводил эксперименты, и парочку визитёров, нарушивших ход одного из экспериментов, то последствия могли быть непредсказуемыми, но вполне ожидаемыми. Именно поэтому Алита и Дервин в данный конкретный момент проваливались в зыбучие пески пола, не в силах получить помощь.

Чтобы точнее понять, как два умных человека с высшим образованием оказались в столь печальном положении, стоит вернуться немного назад. Нет-нет, не так далеко. Ага. Примерно сюда. Итак, Алита наматывала рыжую прядь на пальчик и спрашивала, в каком же отделе работает её незваный и, соответственно, нежданный гость.

– Так из какого вы департамента, говорите? – невинно поинтересовалась она.

– Я не говорил, – ничуть не смутился Дервин. Если бы его можно было поймать на такие дешёвые трюки, он не протянул бы в политике и трёх дней. – Итак, когда вы в последний раз видели господина Гультрехта?

– Вчера вечером, – пожала плечами доктор Ульцер. Ей-то скрывать было нечего. Так же она пока не решила, стоит ли волноваться за пациента. Впрочем, ситуация нравилась ей всё меньше и меньше. Похоже, из всех присутствующих доволен был только чудо-юдо птица-кот. Он старательно вылизывать лапу, так что Алите захотелось на него шикнуть и велеть прекратить намывать гостей, она от одного-то не знает как избавиться. Куда ещё-то!

– Он заходил на приём, – продолжила она. – Мы мило побеседовали, он получил свой рецепт и ушел восвояси. Рецепт, как обычно, выбросил в ближайшую урну, я уверена. Он всегда так поступает, а потом приходит и напоминает о клятвах, которые я не давала. Можно сказать, у нас традиция.

– Хорошо. Что вы можете сказать о докторе Рабиусе? – продолжал допрос Дервин.