Так, не понял. Хвост-то мой её чем не устраивает? В смысле, обычный хвост. На башке. Не который из задницы растёт, как у некоторых девиц сегодня. Шаловливые тигрицы нашлись. Кошачьи усы нарисовали, а настоящие сбрить забыли.

— Не нравится?

— Да как-то ровно, веришь — нет? — равнодушно пожимают худеньким плечиком, собираясь уйти. Не-не-не, не прокатит. Я на это сборище фриков припёрся исключительно ради тебя, Пятнашка. И так просто ты от меня не избавишься.

Ловлю её покрепче, прижимая спиной к груди. Чтоб не вырвалась, а то извиваться тут же начинает как муравей под лупой.

— Отпусти!

— Зачем?

— В смысле, зачем? Потому что мне неприятно.

— Неприятно, когда тебя обнимают?

— Ты меня не обнимаешь. Ты меня лапаешь.

Я оскорблён. Она меня за кого принимает? За прыщавого старшеклассника в сексшопе?

— Лапают — это когда за сиськи мацают, хлюпая слюнями, — резонно замечаю, дразняще поглаживая обнажённый участок кожи, неприкрытый у неё одеждой. Ага, чувствую как забегали мурашки. И она наверняка чувствует своей очаровательной попкой как у меня тоже кое-что "забегало".

— Отпусти.

— Не а. Считай, это моральная компенсация за нанесение телесных повреждений. Сто пятнадцатая статья, так на минуточку.

— Не понаслышке знаешь?

Кхм. Не понаслышке. Но ей об этом знать необязательно.

— Я много чего знаю. И много чего умею, — склоняюсь к её уху, едва уловимо касаясь мочки губами. — Если бы ты только позволила... — насмешливо подцепляю пальцами край джинс, будто собираюсь реально под них нырнуть, на что меня испуганно перехватывают за запястье, тормозя.

— Хватит! — а девочка начинает злиться. — Если неймется залезть к кому-то трусы, выбери того, кто не против. И отвали уже, наконец, от меня. Лучше с Элькой сходи на свидание, она так и рвётся.

Элька, Элька, Элька... Это она про кого? По именам я мало кого успел на потоке запомнить. Точнее, и не старался.

— Что за Элька? — не, сдаюсь. Такой не знаю.

— Та, что в открытую палит нас с другого конца зала. И, видимо, оставит мой холодный труп в лесу, вместо того чтобы отвезти домой.

Прослеживаю за взглядом помрачневшей Василисы.

— А, ты про эту жадную кобру с глазами гиены? — я не брезгливый, но здесь едва не передёргивает. — Благодарю, но нет. Потасканный товар меня не интересует. Больше чем уверен, там уже клейма ставить некуда, всё помечено.

— Ну так, а кем помечено? Такими же как ты, — моя егоза не прекращает попыток вырваться на свободу. Неугомонная. Не дожидаясь пока мне опять шарахнут фотоаппаратом по морде, перехватываю её покрепче под грудью и приструняю поцелуем в шею. Мигом присмиряется. Но дерзкий язычок упрямо продолжает колоть острыми иголочками. — спрос рождает предложение. Сами используете нас, пудря мозги, а потом мы для вас слишком "потасканными" становимся.

— Хочешь сказать, твоя подружка раздвигала ноги исключительно по большой любви? А вот у меня сложилось впечатление, что она обычная шлюха.

— Тебе бы хоть немного такта. Всё же говоришь о девушке.

— Если некоторые барышни не уважают себя, почему их должен уважать я? Нет, Пятнашка. Девушки делятся на два типа: те, кто позволяют использовать себя и те, которые... не позволяют. И первый тип я презираю. Ненавижу слабых и бесхребетных. Тех, что прогибаются перед другими, забывая о достоинстве и гордости.

— А кого не презираешь, позволь спросить? Тебе же плевать на всех и всё. На учёбу, на однокурсников, на преподавателей, на правила хорошего тона.

— Всё так да не так, Василиса, — её тело так окаменевает, когда я обращаюсь к ней по имени. — На кое-что мне не плевать.