– И какого лешего ты все ведро приперла? Достаточно было одного ковшика, – отругал девочку мэтр, но тут же кивнул головой. – Впрочем, и это подойдет!

Поставив ведро перед креслом, он схватил меня за волосы и заставил резко нагнуться, безжалостно окуная головой в воду.

– Ой, мама!

– Встать! – прозвучал приказ. – И марш на крыльцо!

Пришлось подчиниться. Там на ступеньках вода была вылита прямо на меня.

– А теперь марш обратно, к огню! Сушиться, переодеваться, греться… Динка, соберешь мокрые тряпки и сложишь на крыльце. Потом принесешь ему запасные штаны и рубашку.

Четверть часа спустя относительно сухой я сидел в кресле у камина, грел в руках бокал с вином и торопясь, между глотками, пересказывал мэтру Куббику свои приключения.

– Что ж вы сразу не сказали, что с женой виделись? – пожурил меня мой напарник. – Не пришлось бы вас мыть…

– А вы мне дали слово вставить? – Я сделал большой глоток. – И потом, по сравнению с тем, что произошло вчера в замке, это такие пустяки…

– Да, – мэтр задумчиво посмотрел в огонь, – интересно, что будет дальше!

Дальше произошло то, о чем я думал, но не верил. Пришедшая с базара час спустя госпожа Гражина поведала сногсшибательную новость: только что на главной площади Больших Звездунов торжественно объявили, что у виконта Ладиана Байта родилась дочь, Луна Байт. Сообщение было сделано от имени графини Байт, бабушки новорожденной, и, хотя ни слова не говорилось о том, что девочка названа наследницей имени, титула и земель, легко было вообразить, как обрадовался этому событию Анджелин Мас. Опекунами малышки были названы леди Лавина Байт и сам бывший градоправитель. Надо думать, это последнее обстоятельство его просто убило. В ближайшие полтора десятка лет носиться как с писаной торбой с дочерью женщины, которую он ненавидит! Говорят, что от любви до ненависти всего один шаг. Я слишком хорошо знал своего названого брата, чтобы сомневаться в том, что он когда-либо его сделает.

А это – увы и ах! – означало, что у того, кто сделал ему такой подарочек, скоро будут проблемы.

– Мэтр, мне надо уехать, – произнес я, едва мы с напарником остались наедине.

Вывалив на нас новость, госпожа Гражина ушла на кухню, Динка умчалась с нею, так что никто, кроме вернувшейся с утренней прогулки Варежки, нам не мешал.

– Надо, – кивнул мэтр Куббик, – но куда?

– Сам не знаю! К родителям, в отпуск, в столицу, на край света… Хотя бы на пару седмиц! Пока тут все не успокоится…

Мы некоторое время сидели молча, думая каждый о своем. Явился Зверь, тут же атакованный нежно шипящей Варежкой, положил к ее лапкам лягушку, получил по уху за все свои труды и ретировался, в то время как кошка, мученически закатывая глаза и поминутно постанывая, с видом: «Какая гадость! Но раз это доктор прописал…» – принялась поглощать добычу.

На дворе послышались шаги, по крыльцу застучали сапоги. Мэтр вскочил и шагнул к окну, а я малодушно скорчился в кресле.

– А куда это вы так спешите? – послышался раскатистый красивый бас.

– По делам к господарям некромантам, пра[6], – ответили ему.

– И что же за дела могут быть у егеря курьерской службы в этой обители зла?

– Письмо.

– Давайте мне, я передам!

– Нет-нет, это моя работа, пра!

– А для меня это удовольствие. Давайте свое письмо! Давайте-давайте, сын мой!

– Отпустите меня, пра!

– А вы не сопротивляйтесь!

– Не выкручивайте мне руки!

– Начнете упираться, будет больно!

– Ай! Что вы делаете?

– Я же предупреждал…

– Я при исполнении! Побойтесь Прове-справедливого![7]

– Не поминайте имени божеского всуе. – Короткая возня, глухой стук и назидательное: – А то я покараю!