– Я не могу спасти тебя, если не могу уберечь от физической боли, – он признавал поражение.

И начало казаться, что он так прощается.

Лицо Мегуми вспомнило новое выражение. Глубокое и невыносимое чувство страха: не за свою жизнь, но за упущение, с которым придется жить.

Если он сейчас произнесет хоть слово о том, что он отказывается от нее, ее будут ждать еще десятки кругов ада, где она будет жить с мыслью об окончании и с желанием дождаться момента, когда все просто оборвется.

– Нет! Мне все равно, что будет на физическую боль, – чуть ли не плача, она вынудила его посмотреть на себя, мягко обхватывая лицо дрожащими руками. – Мне плевать, что будет. Я уже давно привыкла к этому! Потому что я ничего не могу остановить маму. Но, пожалуйста!

– Ты… что, влюбилась в меня?

У Мегуми пропали слова, когда она увидела, как Ханако улыбается, явно дразня ее.

Это.

Задело.

За живое.

– Я тебе тут душу выворачиваю…

Тяжелые слезы начинали собирается в глазах, скатились и затекли куда-то под ворот формы, пока она спешила отстраниться, закрыть руками лицо.

Отвернуться.

– Прости, – рассмеялся он, но с каждой секундой смех становился все тише, поскольку он делал только хуже, не вынуждая ее обернуться. – Прости. Извини, я не хотел обидеть тебя.

– Это ощущается глубже, – сказала она. – Это смысл существования. Смысл, что-то делать, а не просто жить.

Девушка нашла в себе силы взглянуть на него.

Слезы все не прекращали наворачиваться, и она ненавидела себя за эту истерику.

Дура!

Мегуми не хочет быть похожей на свою истеричную мать. И как же её раздражает это проявление слабости!

Как же это раздражает!

– Звучит очень неправильно, – Ханако постарался немного остудить этот пыл, поумерить ответственность, которую она на него осознанно, или не очень, возлагала.

– Деструктивно, – поправила девушка. – Но я пока не могу иначе.

– Если таково твое желание, – сказал он с грустной улыбкой. – То я принимаю это. Взамен я буду с тобой, как ты хочешь. И буду поддерживать тебя.

Лучше не могло быть.

Видимо, слез накопилось слишком много с тех самых пор, когда она в последний раз чувствовала нечто настолько прекрасное.

Он обнял ее, поглаживая по голове, а она схватилась за него в ответ, думая, что это, конечно, не может быть историей со счастливым финалом. Но счастье в принципе мимолетно. И им надо наслаждаться в ту самую секунду, когда его ощущаешь.

– Но ведь это не исключает того, что ты еще влюбишься в меня, верно? – Ханако не мог себя остановить, но надеялся, что в этот раз этот вопрос ее не обидит.

– Мое сердце ты получишь, если чуть лучше постараешься, – она рассмеялась, утирая слезы и оторвалась от его формы.

– И душу?

Опять он за свое.

Сдерживая смешок и мстительную издевку, Иоши решила отмстить ему.

– Вроде как договорились, что душу ты уже получил, – прошептала она ему на ухо.

Отстранившись, утирая рукой остатки слез, она смотрела на поистине замечательную реакцию.

– Да ты хуже меня! – красный до самых кончиков волос, заметил мальчик.

– Никогда не утверждала обратного, – она спрыгнула, намереваясь возвращаться в классную комнату, – Пойдем!

– Эй! – Ханако справился с краснеющим лицом и смог окликнуть. – Подожди! Когда я могу к тебе прийти?

– О! Когда тебе удобно, – она улыбнулась, слишком радостно для человека, который будет мыть туалет, и исчезла за дверью.

Кто бы мог подумать, что она окажется такой многогранной личностью. Седьмой прижал руку к месту, где сердце не билось уже полвека, находя там странный трепет.

***

Мегуми дала ему адрес своей квартиры и предупредила о том, что родители могут быть дома.