Сейчас сентябрь. Если судебные слушания по оспариванию завещания продлятся всю осень, Люси не сможет вернуться в университет до весны. Филипп не рекомендовал ей съезжать с квартиры, даже если она не собирается оставлять ее себе. Он беспокоился, что родственники Элис помешают Люси вступить в права наследования или продать жилье, даже если судья вынесет решение в ее пользу.

И все потому, что Элис решила сделать Люси миллионершей, а ее родственники с этим не согласились.

В дверь позвонили. Люси закрыла ноутбук и направилась к входной двери. Посмотрев в дверной глазок, она увидела Оливера Дрейка.

Пригладив волосы, Люси открыла дверь. На Оливере был темно-синий костюм. Этот цвет ему шел гораздо больше черного. Темно-синий цвет оттенял его глаза и подчеркивал золотистый отлив его волнистых каштановых волос.

Она уставилась на его кислое лицо.

– Оливер, я рада, что вы пришли. Заходите.

Она отступила, пропуская его, и Оливер вошел в квартиру, не сводя взгляда с Люси.

– Я бывал здесь десятки раз, – сказал он.

– Но с девяностых годов здесь многое изменилось. Пожалуйста, проходите и располагайтесь. – Люси закрыла дверь. Обернувшись, она обнаружила, что Оливер стоит на прежнем месте и разглядывает ее.

– Мне непонятно, вы всегда такая нахальная или ведете себя так потому, что что-то скрываете. Вы нервничаете, Люси? – Он говорил тихо и был явно не впечатлен ее резким тоном.

Люси скрестила руки на груди и отпрянула, словно стараясь защититься от его проницательного взгляда.

– Мне не о чем беспокоиться, – сказала Люси.

Он сделал к ней два медленных шага. Люси попятилась и уперлась спиной в дверную ручку. Рядом с Оливером Люси чувствовала себя очень маленькой. Он наклонился, изучая ее лицо, и она затаила дыхание.

Оливер уставился на ее губы, а потом посмотрел ей в глаза. На секунду Люси подумала, что высокомерный старший брат Харпер ее поцелует. Но он к ней не прикоснулся.

– Мы это увидим, – произнес он наконец.

Когда он сделал шаг назад, Люси облегченно вздохнула. Оливер смущал ее и заставлял нервничать.

Потом он беспечно засунул руки в карманы и небрежно прошел по галерее, а потом направился в большую гостиную. Хмурясь, Люси последовала за ним. Она не понимала, чего он хочет. Вероятно, он решил поиграть у нее на нервах. Может быть, он хочет посмотреть, не продала ли она что-нибудь из вещей Элис.

– Я приехал, чтобы сообщить вам, что сегодня утром мой адвокат подал иск на оспаривание завещания. Я уверен, Филипп объяснил вам, что все активы тети Элис будут заморожены до вынесения судебного решения.

Люси остановилась у входа в большую гостиную, ее руки были по-прежнему скрещены на груди. Харпер была права, говоря, что ее брат, вероятно, станет источником проблем.

– Он мне все объяснил.

Оливер оглядел картины и дорогие гобелены, а потом повернулся и кивнул Люси:

– Хорошо. Не пытайтесь ничего продать из квартиры Элис. Я уверен, вы никогда ничего не наследовали раньше и не знаете, как это делается.

– Жаль. Я бы с удовольствием продала безвкусную картину Леже, которая висит в коридоре. Я всегда считала, что ее надо вешать рядом с полотнами Сезанна, но Элис меня не слушала, – язвительно сказала Люси.

Оливер пристально посмотрел на нее.

– Какая из картин написана Леже? – спросил он.

Люси посерьезнела. Он считал себя умным, но явно не разбирался в искусстве.

– Красочная кубистическая фигура с велосипедами. Но я просто пошутила. Даже если я выиграю в суде, я вряд ли буду продавать картины, принадлежавшие Элис.

Оливер взглянул через плечо на картину Леже и пожал плечами, а потом подошел к кремовым полосатым диванам. Он развалился на диване, и Люси одновременно рассердилась и удивилась. Казалось, ему очень комфортно в квартире Элис, словно он уже собирался сюда переехать.