— Значит, это я виноват?

— Да! То есть нет, но все равно, — почему я теряюсь в такой важный момент? — Я же просила, а вы остались равнодушны к моим мольбам и просьбам!

— Это нормально, леди Риар, здесь Академия, а не детская группа, и кого попало не держат. Если ученик не справляется — он вылетает. Так было и так будет.

— Но вы же… — меня затрясло: а если этот человек пожелает рискнуть и все обнародует? Сдаст меня властям? Родителям? Обернет мой шантаж против меня? Ушедшие, почему я думаю об этом сейчас, а не тогда, когда готовила свой «гениальный» план? Почему-то мне казалось, что местор испугается потерять должность и сразу станет сговорчивым. Значит, рисковать должна я. — Вы не посмеете! Иначе это вам дорого обойдется!

— А вам? Неужели позор не страшнее отчисления из Академии?

Удивительно, но местор был спокоен. Убийственно спокоен. Вот если бы он орал, обвинял, пытался мне в ответ угрожать, я бы чувствовала себя проще. Именно я была бы жертвой ситуации. Но он почему-то не орал, а лишь смотрел с легким прищуром, внимательно, оценивающе. И, кажется, видел сейчас во мне совсем не горемычную студентку, а именно  шантажистку и падшую женщину.

— Вы не понимаете. И не поймете, — я отвернулась.

— Вы правы, мне действительно не дано понять, как девушка из такой уважаемой семьи оказалась способна на такую низость и подлость. Что бы сказали на это ваши родители?

— Мое отчисление расстроило бы их куда сильнее, — сквозь зубы процедила я. Он не пробьет меня своими оскорблениями.

— Если бы вы проявляли большее рвение в учебе, то выбор бы был. Но, вижу, вы нашли путь проще.

Я проглотила очередные несправедливые упреки. Да я честно старалась лучше учиться, а толку-то? Кого волнуют мои успехи в смежных направлениях или то, что из целителей я лучше всех показала себя на боевом полигоне, а проклятья снимаю легким движением руки? Жаль, накладывать их  никто не учит. Но в целительстве я была пусть и не полным нулем, но теми самыми тремя пунктами из пятнадцати по магическому распределению.

— Идите, леди, наш разговор окончен. Если вы так жаждете учиться, я не собираюсь вам препятствовать. Но все экзамены будете сдавать на общих основаниях, не думайте, что теперь можете совсем забросить занятия.

Я недоуменно взглянула на мужчину, севшего за свой рабочий стол и сосредоточившегося на бумагах. Вот так просто? Я же готовилась нападать и держать оборону, а он взял и махнул рукой. И вот зачем, спрашивается, до этого надо было доводить? Неужели сразу нельзя было договориться? Вслух я, конечно, ничего спрашивать не стала. Меня все равно показательно игнорировали. Ну и ладно.

Я молча вышла, прощаться или благодарить за предоставленную возможность не собиралась — вот еще. И, кажется, все прошло как нельзя лучше. Меня не прибили, не сдали властям, родителям, и документы об отчислении в ректорат, похоже, тоже не сдадут. Осталось продержаться год учебы, получить заветный диплом — и дело в шляпе. Просто отлично и замечательно.

Только на душе все равно гадко и кошки скребут. Ничего, с кошками как-нибудь договоримся, не зря же я зооцелитель с высоким эмпатическим даром.

2. 2. Письмо

Весь день после разговора с завкафедрой я проходила сама не своя. Несколько раз пыталась сесть за учебу, но сосредоточиться не получалось. А ведь местор Альдер ясно дал понять, что за красивые глаза мне экзамены не зачтет. Но уже то, что я к ним вообще допущена, обнадеживало. Сдам как-нибудь, мне лишь бы проходной балл набрать, я же работать потом по специальности не собираюсь и в стипендиаты не рвусь. Спокойно дожить последний год в Академии — и забыть все как страшный сон. Но сон мне сегодня не светил. Во всяком случае, спокойный.