Рассыпавшись в заверениях, что перед тем, как продолжить путешествие, он непременно еще раз заглянет в кафе «Друзья Жанны», чтобы угоститься грушевым пирогом и осыпать комплиментами Madame la tigresse за ее прекрасные глаза, Шон наконец закинул на плечо футляр с гитарой и попрощался с обеими дамами поцелуями в щечку.

– Take care[36]. С летающим профессором все будет как надо, – шепнул ей Шон на прощание.

Нелли улыбнулась: «летающий профессор» – это ей понравилось. Когда она вскоре прошмыгнула в большие ворота многоэтажного дома на улице Варенн и отперла дверь своей квартиры, она еще не догадывалась, что все пойдет не так, как думал Шон и как ожидала она. У судьбы, как всегда, оказались совершенно другие планы.

Погода переменилась. Вслед за солнечным октябрем во второй половине ноября зарядили дожди. Дождь лил не переставая уже которую неделю, затопляя город, так что даже для последнего романтика Париж стал неуютным местом. Не спасала и праздничная иллюминация витрин в больших магазинах, отражавшаяся на мокрых тротуарах серебристым блеском, хотя в этом была своя особая прелесть. Сырость проникала во все закоулки, ползла по ногам и добиралась под пальто до самой шеи за плотно застегнутые воротники. Пытаясь обойти лужи, люди, недовольно хмурясь, жонглировали зонтиками, а пассажиры в метро, закутанные в плотные толстые шерстяные шарфы, чихали и кашляли.

Жертвой ненастной зимы стал и Даниэль Бошан. Две недели назад он слег с ангиной и не показывался в университете. Нелли уже не раз предлагала к нему зайти.

– Если вам что-нибудь потребуется, вы только скажите, мне ничего не стоит забежать по дороге, – заверяла она его, прижав к уху трубку и мысленно уже представляя себе, как она наводит порядок в холостяцкой кухне, заваривает чай с лимоном и подходит с чашкой к постели больного профессора, а тот благодарно пожимает ей руку, а затем, с лихорадочным блеском в глазах, движимый внезапным прозрением, открывшим ему его истинные чувства к Нелли, тянет ее к себе, и она садится на край постели. Но Бошан, к сожалению, каждый раз вежливо, но решительно отклонял ее предложение.

– Не хватало мне еще вас заразить, мадемуазель Делакур! Нет-нет, пускай уж мои бациллы остаются при мне, – отшучивался он, прежде чем приступ кашля не заставлял его положить трубку.

Очевидно, профессору достаточно было того, что его обслуживала приходящая домработница Клотильда, с ней он готов был обмениваться своими бациллами, а она в свою очередь доставляла ему все необходимое, включая лекарства, и делала на горло компрессы.

– Не беспокойтесь, пожалуйста! Я прекрасно со всем справляюсь и уже скоро выйду на работу, – сказал он при последнем телефонном разговоре.

С тех пор прошла неделя. Еще одна нескончаемая неделя! Нелли больше не решалась звонить профессору Бошану, который явно не хотел, чтобы его беспокоили. Как на грех, ей не пришло в голову ни одного убедительного предлога для того, чтобы еще раз нарушить его покой. Оставались считаные дни до того, как все расстанутся на рождественские каникулы.

Каждое утро, входя в секретарскую комнату, Нелли при виде осиротевшего стола в профессорском кабинете, дверь в который стояла приоткрытой, вздыхала про себя, тешась надеждой, что, может быть, завтра снова увидит там знакомое лицо с боксерским носом и добрыми глазами. При мысли об этом она с горячим нетерпением вспоминала про голубой конверт, который вот уже две недели таскала с собой в сумке.

– Что нового у профессора Бошана? – спрашивала она каждое утро, заглядывая в секретарскую.