— Да, — улыбнулся Ратмир. — Наша мама — учительница литературы. Всегда обожала и до сих пор обожает Пушкина. С отцом они познакомились, когда они оба только-только поступили в институт. Она училась на филологическом, а он на экономическом. Папа влюбился в нее без памяти, но мама ни в какую не соглашалась выходить за него замуж.

— Почему? — спросила Рита.

— Видишь ли, отец — чеченец. Мусульманин. Мама боялась, выйди она за него замуж, и плакала ее мечта стать учительницей.

— Боялась, что увезет ее к себе в аул, наденет паранджу и посадит в гарем, — засмеялся Руслан. — У нее тогда были какие-то первобытные страхи. А отец ведь, можно сказать, коренной москвич, но мама об этом узнала гораздо позже.

— И все-таки согласилась выйти за него? Или он ее украл, как в «Кавказкой пленнице»? — засмеялась Люда.

— Он бы и украл, но, слава богу, мама сдалась раньше, — сказал Ратмир.

— Ага, сдалась, но поставила условие, что сыновей назовет Русланом и Ратмиром, как в ее любимой поэме Пушкина, — добавил Руслан.

— Но последнего сына отец просто не позволил маме назвать Рогдаем или Фарлафом. Поэтому ему досталось весьма распространенное — Саид.

— А Фарлаф звучит круче, — засмеялась Люда, — хотя тяжеловато было бы ребенку с таким имечком.

— Так что все у нас, как в сказке, — развел руками Руслан. — Старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак.

— Это кто это «и так и сяк»? — возмутился Ратмир, но по голосу было понятно, что он совсем не сердится, а шутка эта давно стала привычной между братьями.

— А ведь в сказках все по-другому, — Рита искоса глянула на обоих братьев. — Обычно самым умным и успешным оказывается младший из братьев.

— Да-да, — поддержала ее Люда. — А самый большой дурак — старший братик.

Руслан только усмехнулся в бороду, одарив Людмилу пристальным взглядом.

— Так выходит, в любом случае средний «и так и сяк»? Нет, девчонки, я готов всеми способами опровергнуть это утверждение, — засмеялся Ратмир.

— Давайте лучше выпьем, — предложила Люда.

Они чокнулись. Людмила начала осматриваться, ища глазами пепельницу, но ее нигде не было.

— Курить здесь, конечно, нельзя?

— Нет, нельзя.

— Черт, а очень хочется.

— Здесь на крыше есть веранда, — сказал Руслан. — Там можно курить. Пойдем, покажу.

Людмиле не особо хотелось оставаться наедине с Русланом, но саднящее желание затянуться сигареткой пересилило. Курила она редко, но после бокала-другого вина ее всегда тянуло на никотин.

— Не скучайте здесь, — подмигнула она Рите. — Мы быстренько.

— Не спешите, — широко улыбнулся Ратмир.

Люда и Руслан вышли, а они с Ритой остались вдвоем.

— Классное платье, Маргаритка, тебе идет.

Рита закатила глаза.

— Не начинай.

— Мне что, нельзя сделать своей девушке комплимент?

— Я не твоя девушка, — раздраженно отрезала Рита.

— Это утверждение спорное.

На губах Ратмира играла легкая улыбка, и Рита понимала, что он дразнит ее, а у нее от этого по-дурацки, совсем как у влюбленной шестнадцатилетки, щемило сердце.

— Не твоя и никогда не буду, — она скрестила руки на груди и ответила ему пристальным взглядом.

— А это утверждение не просто спорное, а полностью ошибочное.

— Ты слишком в себе уверен.

— Рита, ты можешь обманывать саму себя, сколько хочешь, но я же знаю, что нравлюсь тебе.

Ну что за невыносимый человек!

— И ты мне нравишься, — продолжал Ратмир. — Понравилась с первого мгновения, как увидел тебя в «Берлине». Ну а когда ты пикировала с чашкой кофе прямиком на собственный ноутбук, эта сцена меня просто покорила.

— Ратмир...

— Не перебивай, — он наклонился через стол и нежно дотронулся до Ритиного подбородка. — Поэтому, милая, если твой единственный аргумент против отношений со мной состоит в том, что я твой начальник, то забудь о нем. Ты понравилась мне до того, как пришла наниматься в «Валид», и мы будем вместе, вот увидишь.