Не похоже, чтобы врачи испытывали тошноту или отвращение, хотя позже Тереза сказала мне, что один из них должен был выйти из комнаты. «Они это ненавидят», – сказала она. Под «этим» подразумевалась работа с головами. Я чувствовала лишь, что они испытывают небольшой дискомфорт. Когда я останавливалась перед столом, чтобы посмотреть, они бросали на меня несколько раздраженный и смущенный взгляд. Такой взгляд вы встретите, если зайдете без стука в ванную комнату. Этот взгляд говорил: «Уйди, пожалуйста!»

Хотя хирурги и не испытывали удовольствия от препарирования человеческих голов, они, безусловно, оценивали предоставленную возможность попрактиковаться на ком-то, кто не проснется в неподходящий момент и не посмотрит на себя в зеркало. «Во время операции вы видите перед собой некую структуру, и вы не знаете точно, что это такое, и вы боитесь это разрезать, – сказал один хирург. – Я пришел сюда с четырьмя вопросами». Если сегодня он получит ответы на свои вопросы, это стоит потраченных пятисот долларов. Хирург берет голову и укладывает ее лицом вверх, пристраивая подходящим образом, как швея, поудобнее раскладывающая одежду, с которой сейчас работает. Он обращает внимание на то, что головы отрезаны для того, чтобы другие люди могли работать с другими частями тела – с руками, ногами и внутренними органами. Пожертвованные тела используются без остатка, ничего не выбрасывается. Перед нашим семинаром эти головы уже участвовали в работе лаборатории ринопластики, которая проводится по понедельникам.

Это меня смутило. Неужели умирающие жители Южной Калифорнии завещали свои тела науке только для того, чтобы закончить свой путь в качестве объекта для обучения приемам пластической хирургии носа? Хорошо ли, что они не знали, что с их телами будет потом? Или их тела заполучили сюда обманным путем? Позже я говорила об этом с Артом Далли, который руководит анатомической программой в Университете Вандербильта в Нэшвилле и является экспертом в области истории анатомических пожертвований. «Мне кажется, многие доноры действительно не интересуются тем, что произойдет с их телами, – сказал Далли. – Для них пожертвование является одной из практических возможностей распорядиться собственным телом, которая, к счастью, имеет альтруистическую окраску».

Хотя труднее принять использование трупов для обучения пластической хирургии носа, чем для отработки практики коронарного шунтирования, тем не менее такое применение оправдано. Косметическая хирургия существует, нравится нам это или нет, но для тех, кто прибегает к услугам пластических хирургов, важно, чтобы они делали свою работу хорошо. Однако, возможно, следовало бы предлагать донорам заполнять графу: Согласен (или не согласен) использоваться в косметических целях[6].

Я остановилась у стола № 13, за которым работает канадский хирург Марилена Мариньяни. У Марилены темные волосы, большие глаза и четко очерченные скулы. Ее голова (та, что на столе) худая, с таким же, как у Марилены, расположением костей. Довольно странное пересечение судеб двух женщин. Голове не нужна пластическая операция лица, и Марилена обычно этим не занимается. Ее основная работа связана с восстановительной пластической хирургией. До этого момента она сделала всего две пластические операции на лице и хочет усовершенствовать свое мастерство, прежде чем сделать такую операцию своей подруге. У нее на лице маска, закрывающая нос и рот, что выглядит странно, поскольку отрезанные головы не боятся инфекции. Я спрашиваю, служит ли маска для защиты ее самой – своеобразный психологический барьер?