– Альке можно, а мне нельзя?.. – пробормотал он, наклоняясь близко, а рука уже сжимала больно её грудь.

– Лёня!

Голос Ларисы дрожал от испуга, но она всё ещё верила, что это шутка – гадкая, глупая, но шутка. – У нас с Аликом ничего не было!

– Так я и поверил! – он прищурил свои близкие, блестевшие глаза. – А если и правда, то тем более у меня есть право старшего брата. Как раньше было право первой брачной ночи у сеньора. Читала?

– Но я не согласна! – Лариса рванулась из его объятий.

– А вассалов никто и не спрашивает!

Леонард резко рванул с плеча платье. Ткань затрещала. Как Лариса оказалась на коленях, она и не поняла, так мгновенно и умело подсёк он её ноги. И тут же тяжёлым напористым телом распластал её на спине, на ещё не остывшей от дневного тепла земле и молодой травке. Она не кричала: стыдно было того, что он почти ей родственник, что может быть, всё-таки, это шутка.

– Лёна! Лёня! – шептала она, пока его губы шарила по её открывшемуся телу ниже плеча, а руки копошились внизу, и ноги вжимались между её ног. – Не надо, прошу тебя, хватит! – И вдруг, пронзённая уже настоящим страхом, тонко вскрикнула. – Я Альберту расскажу! Родителям твоим!

Он коротко, с придыханием засмеялся:

– Расскажешь, расскажешь… Может, тогда оставишь его в покое!

И вдруг, преодолев сопротивление её извивающегося тела, схватил губами и зубами её сосок. И в ту же секунду она почувствовала, как что-то холодное, упругое и живое ткнулось ей между ног. Ткнулось не сильно, сверху, но такой неведомый ужас вошёл ей в душу, что крик – хриплый, звериный, – сам вырвался из горла. Но рука парня больно стиснула ей рот, и внезапно он отпустил её, сел рядом, спокойно глядя на неё, застывшую неподвижно, потом встал, заправляя рубаху и застёгивая брюки.

Лариса медленно села, обхватив колени. Страха уже не было – опустошённость и гадливость.

– Мерзавец! – сказала тихо.

– Но ведь не тронул же! – иронично изумился Лёнчик. – Поигрались немного, разве тебе неприятно было? Но основное-то дело оставил братцу! Может, потом как-нибудь, мы с ним и поделимся, как ты, не против будешь?

Глотая слёзы, девочка повернулась и пошла прочь. Он нагнал её уже на пустыре, схватил за руку, дернул, прошептав зло:

– Если станешь болтать, я всем опишу, как ты заманила меня сюда и сама под меня легла… Невеста!

Лариса рванулась, и так как он уже не держал, почти побежала, захлёбываясь рыданиями. В подъезде она стояла долго, пока не смогла справиться с рвущимися из груди всхлипами. Потом тихонько открыла дверь своим ключом. Родители смотрели телевизор.

– Это ты, доченька? – крикнула мама.

– Да, я, – сумела ответить она нормальным голосом и тут же прошла к себе в комнату.

А дней через десять пришла телеграмма от Алика: «15-го приезжаю, жди, готовься». Вероятно, узнав точную дату начала каникул – через неделю, – он не смог удержаться и в тот же день отправил ей весточку. Телеграмму принял отец, вернувшись с работы немного раньше. Когда же появилась Лариса, он и мама, загадочно улыбаясь, немного подразнили её, а потом протянули бланк.

Всё это время Лариса держалась. Но сейчас, прочитав послание, вдруг швырнула листок на пол, сжала кулаки и закричала:

– К чёрту! Не хочу! Ненавижу!

Слёзы хлынули по щекам, ноги ослабли. У неё не было сил убежать к себе в комнату – только упасть на диван, закрыв лицо и плача. Наверное, отец и мать были сильно напуганы, она не видела их лиц. До сих пор девочка старалась не дать им понять о перемене в себе. Да она и сама ещё не понимала, как будет дальше, что сделает. Предчувствовала, конечно: ведь не могла смотреть на фото Альберта, стоящее у неё на книжной полке. Только лишь пять минут пыталась убедить себя, что он ни в чём не виноват, что можно любить его по-прежнему. Но так сильно выражение глаз, разлёт бровей и изгиб губ на фотографии напоминали близко склонённое, отвратительное лицо другого, что она тут же оставила это бесполезное занятие и призналась себе: «Никогда!» Но как же не хотелось объясняться с родителями. И она даже не убрала снимок, а, словно невзначай, заставила его книгами. И вот – дотянула! Рыдая, слышала сначала тишину, потом легкий шёпот, потом мамины руки легли на плечи, горячие губы прижались к затылку, нежный испуганный голос стал растерянно успокаивать: