Кеб ожидал ее возле портика среди уличного шума и пыли. Она пригляделась к извозчику. Лет тридцати пяти, он был скорее мускулистым, чем плотным. Констанс отметила его чистый плащ и хорошие манеры, но квадратная челюсть и сломанная переносица подсказывали, что он знал, как постоять за себя.

Она подошла к сиденью извозчика.

– Хотите заработать еще немного?

– Всегда готов, мэм.

У него был легкий ирландский акцент. Графство Корк, предположила Констанс. Еще одна деталь, которая может оказаться полезной.

– Мне нужно съездить в старый город.

– Как далеко, мэм?

Она открыла только что приобретенный путеводитель, нашла нужный перекресток и показала ему.

– Боже правый, мэм! Должно быть, тут какая-то ошибка.

– Никакой ошибки. Я хочу забрать оттуда одну девушку и привезти сюда.

– Неподходящее место для леди, мэм, – заметил извозчик с недоуменным и встревоженным видом.

– Поэтому мне и нужен человек, знающий, как с этим справиться. Человек, у которого… – она порылась в памяти, подыскивая гэльские слова, – liathróidí cruach[7].

Мужчина ошеломленно разинул рот, но ничего не сказал. Тогда она открыла сумочку, даже не пытаясь спрятать лежавший там стилет, достала две пятидолларовые купюры и протянула ему.

– Еще десять долларов вы получите, когда привезете нас обратно живыми и невредимыми.

Извозчик присвистнул.

– Так вы, значит, не боитесь вида крови?

– Разве что после завтрака.

Он рассмеялся и взял деньги.

– Ну что ж, я… Садитесь. Вилли Мёрфи в жизни ни от чего не убегал. – Он подмигнул ей не без игривости. – Даже отправляясь в мир иной, я бы не отказался иметь в кармане десятку, госпожа.

Швейцар помог Констанс забраться в кабину.

– Если вы и вправду туда отправляетесь, я составлю вам компанию, – ответила она извозчику.

Тот снова рассмеялся и недоверчиво покачал головой. Затем потянул рычаг, закрывавший дверь, поднял кнут, щелкнул им в воздухе над головой Шельмы, и лошадь порысила вперед.

Констанс сидела в кабине экипажа, ехавшего по Бродвею. Потертое кожаное сиденье скрипело на каждой колдобине, жесткие пружины впивались в тело.

С момента ее появления прошло приблизительно два с половиной часа. Значит, была середина дня. Вот и хорошо: там, куда они направлялись, днем безопаснее, чем вечером.

Констанс благополучно перебралась в это место и это время. Через полчаса, а может, и раньше она встретится с Мэри и вырвет сестру из этого жалкого существования, спасет от непосильной работы и неизбежной гибели. При мысли о смерти сердце застучало сильнее. Констанс еще не успела переварить все, что случилось за последние сутки; стоит только поддаться этим воспоминаниям, как они захлестнут ее. Нужно сосредоточиться на одном – спасении сестры.

Экипаж проехал по Четырнадцатой улице, снова повернул на юго-восток, и Констанс прикрыла глаза. Длительные упражнения научили ее освобождаться от ненужных мыслей и приглушать звуки и ощущения. Когда она снова открыла глаза, кеб уже пересекал Ист-Хьюстон-стрит, за которой Четвертая авеню превращалась в улицу Бауэри. Констанс приложила два пальца к запястью и посчитала пульс: шестьдесят четыре.

Терпимо.

Она вернулась в окружающий мир. Пейзаж разительно отличался от фешенебельных окрестностей отеля «Пятая авеню». Здесь преобладали не кебы, а телеги с разбитыми колесами, нагруженные прикрытыми промасленной тканью товарами. Пешеходы, что толпами бродили по тротуарам и прямо по улице, носили жилеты и пиджаки из грубой материи. Женщины попадались редко. А мужчины, даже самые неопрятные, непременно были в шляпах или кепи. Широкие плиты Пятой авеню сменились грубой булыжной мостовой.