– Я?
– Ну не я же! – Колинда рыгнула. – Кто вчера кричал, пропади этот Нью-Йорк пропадом, хочу в деревню, детишек буду учить на свежем воздухе.
– Я?
– Ну, дает! Неужто не помнишь?
– Вообще… – Полина растерянно потерла виски. – Что, правда?
Колинда укоризненно поглядела на нее, снисходительно улыбнулась, допила пиво и одной рукой сплющила жестянку. Поскучнев, спросила тихо:
– Я у тебя насчет сестры хочу узнать…
Полина вопросительно поглядела на нее.
– Ты здесь уже месяц, полтора…
– Два…
– Тем более. – Колинда помялась, сложила руки на груди. – Тебе как она? Ну, в смысле, как у нее тут… – она ткнула пальцем себе в висок.
– Дорис? – Полина растерянно откинулась назад. – Ну, я не знаю, конечно, когда муж воюет… Конечно, тяжело… Но, по-моему, она очень энергична, деятельна и вообще вполне оптимистична.
– Оптимистична… – Сестра сложила сплющенную банку пополам и швырнула в угол. Полина вздрогнула. – Оптимистична!
Ее муж погиб три года назад. Застрелился, – мрачно сказала Колинда. – В Афгане. Его «Хаммер» подорвался на мине, когда они патрулировали какое-то село. Водитель выбрался из нижнего люка, мальчишки облили его бензином и подожгли. Когда Джаг вылез, водитель был уже мертв, Джаг расстрелял мальчишек, потом пошел по дворам. Тридцать семь трупов, включая грудных детей.
У Полины выступила испарина, она вспомнила лицо на фотографиях, флаги, униформа, медали, автоматы, уродливые военные машины. Представила кровь, детские трупы в желтой пыли.
– Господи, что происходит? – пробормотала она. Теперь собственные неприятности выглядели мелкими, глупыми. – Что тут происходит? Почему?
«Я только скулю, жалуюсь и жду, когда само что-то решится! Или кто-то решит за меня. Инфантильная сучка! – Полина от злости покраснела, соскочила с кровати, подошла к окну. – Куда кривая вывезет. Диплом у нее университетский! Надо же наконец самой что-то делать!»
– Слушай, – Полина резко повернулась. – А та газета у тебя осталась?
Колинда удивленно поглядела на нее, кивнула.
– Я могу позвонить Галлю, – она хмыкнула. – Боюсь, правда, моя рекомендация тебе скорей повредит.
6
Придя в редакцию, Полина сразу включила компьютер. Данциг на карте Теннесси нашелся сразу, Колинда оказалась права – жуткая глушь: вокруг зеленели поля и леса, синело озеро Боден, до ближайшего города Ноксвилла было сто сорок миль. До столицы штата Нешвилла почти двести. Полина переключила карту в спутниковый режим, кубики домов рассыпались по прямоугольникам приусадебных садов, особой симметрии или порядка в планировании Данцига не наблюдалось. Явно угадывалась центральная площадь и вытекающая из нее главная улица, которая разветвлялась по сторонам загогулинами тупиковых отростков с прилегающими участками.
Полина елозила курсором по чужим крышам, садам и улицам, разглядывала лужицы бассейнов и скорлупки автомобилей, постепенно осваиваясь с топографией. Нашлась и новая школа, и церковь, большое кладбище на окраине. Она улыбнулась, дотронулась пальцем до кубика школы и прошептала:
– Все так, все правильно…
В последние месяцы цель была одна – выжить. Удержаться на плаву. Любой ценой зацепиться за Нью-Йорк, остаться на Манхэттене.
«Зачем мне Нью-Йорк? И я ему не нужна, это очевидно. Почему же я цепляюсь за этот город, город, который хочет меня раздавить? Что за мазохизм? Меня учили понимать Чехова, Толстого, Достоевского, а не механизм работы фондовой биржи. Мои знания плохой инструмент для добывания денег. А Нью-Йорк – это деньги. Деньги как цель, деньги как средство. Деньги как смысл жизни».