Таран кинул на стол пачку аспирина:

– Люкс до утра. И завязывай со своим маскарадом.

Старик недовольно поморщился, оторвал клочок бумажки, черканул что-то, протягивая Тарану:

– Талоны на завтрак. Столовая в конце ко…

– Засунь эти талоны… сам знаешь куда. – Сталкер подхватил с пола рюкзак. – Веди давай, бюрократ…

Номер оказался холодной бетонной коробкой, три на пять, с парой продавленных коек, ветхим столом и двумя табуретами. В углу – побитый эмалированный таз и крынка с мутной водой. Стол благоразумно прислонен к стене, ибо одна из ножек по какой-то причине отсутствовала. Тусклая лампочка хаотично мерцала, еле разгоняя тьму, – явный признак работающего на пределе генератора.

– Располагайся… – Таран кинул рюкзак в угол, прислонив «калаш» и винтовку к стене. – Сиди тихо. Здесь ты будешь в безопасности. Я тебя закрою на всякий случай. Ключ есть только у меня.

Таран скрылся за дверью. Лязгнул замок. Глеб стянул защитный костюм, скинул отсыревшие ботинки. Усталость навалилась непомерным грузом. Мысли путались. Устроившись на койке, Глеб зарылся в ветхое одеяло. В уютной тишине еле слышно позвякивала мерцающая лампочка. Мальчик глядел на свет и наслаждался ощущением безопасности. Наконец-то этот день подошел к концу. Зажав в ладони заветную зажигалку, Глеб уснул.

Свет факелов неровными бликами играл на лицах людей. В высоких сводах помещения бродило эхо многочисленных голосов, сливающихся в единый монотонный гул. Глаза прихожан были закрыты, а руки в едином порыве устремлены вверх. Туда, где на постаменте, устланном черным бархатом, стоял худощавый мужчина в светлом балахоне. Тонкие волосы его развевались от еле ощутимого туннельного сквозняка, руки сжимали чашу с водой, а взгляд устремлен вдаль… за стены примитивной молельни, за глухие тюбинги сырых туннелей, за толщу фонящей земли… К поверхности…

– Внимайте, братья! Уже близок тот день, когда души наши грешные обретут спасение. Близок день, когда семьи наши будут вызволены из заточения подземного мира! – Голос мессии становился все жестче, обволакивая и гипнотизируя толпу. – Сегодня слуга «Исхода» снова видел знак! Там, у Большой Воды, он стоял, невзирая на опасности отравленного мира, пока взору его не открылся сияющий свет! Свет с Ковчега, что уже возвестил о своем появлении! Избавление близко! «Исход» проведет на ковчег всех страждущих, и откроются нам берега земли обетованной! «Исход» верит во спасение! «Исход» молится за вас! Молитесь и вы, братья и сестры! Грядет время Великого Исхода! Грядет избавление!

– Грядет время Великого Исхода! – подхватили прихожане в едином порыве. – Грядет избавление!

Мессия в робе осторожно опустил чашу на постамент. Взорам толпы предстало игрушечное суденышко, качающееся на воде. Свет тонкой свечи, установленной в центре лодки, приковывал многочисленные взгляды. Гул голосов усилился.

– Грядет избавление! Грядет «Исход»!

Глеб не слышал, как вернулся Таран. Проснувшись ближе к утру, мальчик застал своего наставника безмятежно дрыхнущим на соседней койке. Живот сводило от голода, но Глеб не решался двинуться с места и ненароком разбудить сталкера. Ситуация разрешилась сама собой, когда в дверь постучался вчерашний «администратор». Ушлый старикашка твердо вознамерился либо выселить постояльцев, либо взять плату за дальнейший постой. Обматерив деда, Таран поднялся и пихнул под дверь еще упаковку таблеток.

Как ни странно, ночевкой их пребывание на станции не ограничилось. Таран явно чего-то или кого-то ждал, но по-прежнему не посвящал Глеба в свои планы. После походного завтрака сталкер принялся муштровать ученика, заставляя того приседать и отжиматься до седьмого пота, причем с рюкзаком на плечах. В моменты коротких передышек он учил Глеба работать с оружием. К полудню Глеб уже вполне сносно управлялся с «Перначом», перезаряжая тяжелый пистолет за считанные мгновения. Потом Таран показал мальчику азы работы с ножом. В опытных руках сталкера десантный нож порхал как бабочка, но от ученика он подобного, естественно, не требовал, ограничившись инструктажем о самых эффективных способах умерщвления и обездвиживания противника. После рассказов о сухожилиях и артериях Глебу стало дурно, однако он слушал наставника предельно внимательно, ибо за каждое неточно воспроизведенное движение тут же получал увесистую плюху.