– Не подстерегли бы вы ее, – запоздало сказала Кристина, отвечая на фразу Лещинского в подвале. – Она и так знает, что вы в Городе. Теперь уйдет в подполье.

– Она в любом случае не прекратит действовать, – неопределенно ответил он.

Раечка с силой рванулась вперед – Кристину чуть не проволокло по старинной брусчатке. Заметив это, Лещинский отобрал у нее поводок.

И снова пришлось почти бежать. Когда собака чуяла след, ее было не остановить. Но порой она теряла его и надолго замирала, старательно нюхая асфальт и давая спутникам передышку. Мелькали пестрые витрины магазинов и вывески кафе. Кристина не представляла, как собака может замечать след в центре Города, где все уже давно затоптано сотнями чужих ног. Но она замечала. Из переплетения узких улочек выбралась на центральный проспект и бодро потрусила по нему, не сворачивая. Миновала несколько перекрестков и наконец остановилась возле…

– Исторический музей?!

В ответ Раечка громко залаяла. Взгляд ее не отрывался от входа в здание исторического музея, похожее на большой старинный особняк. Она поставила лапы на нижние ступеньки высокого крыльца и упоенно лаяла, глядя на массивные двери.

– А перепутать ты не могла? – спросила у нее Кристина. – Может, тебе кажется?

Собака повернула к ней голову. На выпуклом лбу большими буквами было написано, как она оценивает умственные способности своей создательницы. Карие глаза смотрели совершенно по-человечески.

– Придется идти в музей, – признал Лещинский. Его голос снова звучал замороженно, будто инквизитор устал удивляться и вернулся под привычный слой льда. – И собаку вашу, уж простите, обеззвучить. Ну и сделать невидимой, разумеется.

– Не забывайте только обновлять невидимость каждые пять минут, – пожала плечами Кристина. Она сильно сомневалась, что ведьма будет прятаться среди доисторических орудий труда, под царским троном или среди стеклянных витрин с письмами солдат Великой Отечественной. Но мало ли. Вот говорила ей прошлая глава ковена – кто их разберет, этих столичных ведьм. А уж столичных ведьм из столичных же сект – и подавно.

Лещинский намотал поводок на запястье, заставляя собаку держаться у самой его ноги. Раечка попыталась недовольно заворчать, но из раскрытой пасти не вырвалось ни звука.

– Потерпи, – сказала ей Кристина. – Злой, злой дядька. Потом укусишь его, если захочешь.

Раздался сдавленный смешок. Кристина покосилась на Яржинова, но тот состроил постную физиономию и усиленно изображал статую, пока Лещинский покупал билеты.

– Лучше бы вы так за магическим фоном следили, Аль, – посоветовала Кристина. – Кстати, что это за имя – Аль?

– Это Александр, – охотно пояснил инквизитор. – В моей группе в институте было четыре Александра и три Александры, мы выкручивались как могли.

Он весело улыбнулся.

– А где вы учились?

– В меде. Вообще-то я врач-офтальмолог…

Кристина хмыкнула. Магия не различала людей по профессиям, рано или поздно дар от Города мог получить кто угодно. Но было забавно представлять этого зеленоволосого парня с указкой у таблицы проверки зрения.

Наконец всю троицу пропустили в первый зал. Залы тянулись по кругу анфиладой: на первом этаже – древность, на втором – экспонаты царских времен, на третьем – двадцатый век и современность. Шаги гулко отдавались от стен. Кроме смотрительниц, в музее не было больше ни души. Смотрительницы – опрятные благообразные старушки – чинно восседали на стульчиках у входа в каждый зал. Некоторые держали в руках вязание, другие читали книги.

Эхо ловило каждый шорох, но Раечка шла по истоптанному паркету совершенно бесшумно, даже не цокая когтями.