Вдали зеленели поля овса, картофельная ботва пестрела бело-синими цветками. Пышное белое облако, как стрелами, было пронизано лучами солнца.

Он подошел к высокому берегу реки. Плотная волна ветра ударила ему в грудь, отшатнула назад, обдала смешанным запахом сена, речной осоки, парного молока. Вода чудилась темной, даже черной от густой тени разросшихся ив, на самом деле она была чистой и прозрачной. Всмотревшись, Вася без труда разглядел белые камешки в крапинку, усеявшие дно реки. Вот промелькнула крошечная рыбка, ловко проплыв меж гибких и тонких стеблей редких, но очень крупных кувшинок.

И мальчику вдруг захотелось помериться силой и с ветром, и с рекой. Он поднял с земли плоский камень, разбежался и ловко, как умеет только мальчишка, метнул его навстречу ветру. Камень, описав дугу, попрыгал по ровной глади воды и упал на другой берег реки.

Вот она, родная земля! Здесь жил его дед, сейчас трудятся отец, братья. И разве есть для него, Васьки Замыслова, что-нибудь дороже этих мест!

Шурка с Санькой стояли у речной заводи и пытались достать желтые кувшинки и белые лилии.

Васька прыгнул с обрыва вниз и, увлекая за собой сыпучий песок, очутился у самой воды.

– Хошь, цветов нарву? – крикнул он.

– И побольше! – обрадовалась Шурка.

Васька срезал длинную, как удочка, палку и расщепил ее на конце. Затем погрузил палку в прозрачную воду, захватив в расщеп стебель лилии, повел в сторону, подсек, и белый цветок упал на траву. Затем второй, третий… За лилиями пошли кувшинки. Шурка едва успевала собирать цветы.

– Хватит, хватит! Дюже много! Мне и не донесть! – закричала она.

Наконец, изловчившись, Вася сорвал последнюю кувшинку.

– Ну и ловкий ты, Васька! Всегда у тебя все получается, – проговорила Шурка, пряча лицо во влажные, холодящие кожу цветы с запахом свежей воды.

Была в стаде заводская блудная корова, она всегда убегала из стада и доставляла им много хлопот, а чтобы быть спокойными за корову, они её часто привязывали за лесину в кустах верёвкой и держали там до выгона домой.

Бывали случаи, когда ребята подолгу засиживались под яром с удочками, а коровы в это время уходили с лугов на посевы, топтали и съедали овес и рожь. Ребята бросали удочки, опрометью бежали туда и угоняли скот обратно на луга. Если бы это увидел кто-нибудь из коммунаров, то им бы не поздоровилось.

Незаметно прошли лето и осень. Наступила зима. Однажды им сообщили, что в коммуне будет открываться вечерняя школа по подготовке в пятый класс. Учиться будут в субботу вечером и до обеда в воскресенье. Записалось восемь человек. В том числе и Василий.

Учиться стали на квартире Большековых, так как Арсений сломал ногу и лежал в постели. За учительницей, Капитолиной Ивановной Храмовой, каждую субботу в Воскресенское ездил брат Василия Яков. С ней всегда приезжал ее муж, Владимир Храмов, который занимался делами коммуны. Учебники и тетради она привозила с собой. Посередине избы за большим столом ученики рассаживались поудобнее и занимались уроками. Занимались три часа, на другой день к 12 часам снова приходили заниматься на три часа, а под вечер Яков увозил их в Воскресенкое. Ребят готовили для поступления в 5 класс в Воскресенскую школу, которая находилась за 10 вёрст от деревни.

«Зимой, сломя голову, особенно по вечерам бегали на территорию мельницы. Там было много мешков с зерном, которые штабелем складывались возле стен мельницы, где находили удовольствие играть в прятки. Были случаи, мешки разрывались, и зерно сыпалось между мешками. Сторож Гриша Костышев с метлой гонялся за нами, но нам удавалось не попасть под удар его «оружия».