Джакомо будто услышал мои мысли, взял меня за руку.

–– Что случилось, сестра?

Далекое воспоминание промелькнуло у меня в голове: старый тосканский дом, вечер, треск хвороста в очаге… Джакомо, так же держа меня за руку, рассказывает мне сказку о фее Кренского озера, а я, восьмилетняя девочка, слушаю, затаив дыхание, и не могу оторвать завороженного взгляда от его красивого благородного лица, по которому скользят отблески пламени… Это воспоминание будто прорвало плотину: я стала говорить, сбивчиво и быстро, пересказывая ему вкратце историю своего брака с герцогом, жалуясь и возмущаясь.

Он слушал меня не перебивая. А я, лишь выговорившись, осознала, что, пожалуй, впервые в жизни произнесла вслух все, что довелось мне испытать в семейной жизни за последние несколько лет. Что поделаешь, не было рядом человека – помимо Маргариты, естественно, – которому можно было бы поведать подобное. Я чуть не проговорилась даже о том, какую роль сыграл в моей жизни Клавьер и кем он приходится Веронике и Изабелле… Начав говорить об этом, я все-таки прикусила себе язык, но вместо этого много рассказала о своих супружеских перипетиях в Бретани, о том, какой одинокой чувствовала себя в браке и как мучил меня Александр бесконечными отлучками и изменами.

–– Это очень тяжело, Джакомо: быть женой и одновременно месяцами не видеть мужа. Считаться замужем и одновременно жить как соломенная вдова… И сейчас снова все это может повториться, потому что… потому что я не знаю, какое решение примет герцог и смогу ли я…

Глянув на брата, я проглотила комок в горле и с усилием закончила:

–– И смогу ли я подчиниться этому решению.

Джакомо не отпускал мою руку. Слабая улыбка пробежала по его губам:

–– Наверное, Ритта, для начала ты должна понять, сможешь ли ты жить без него.

–– Смогу! – отрезала я довольно сердито, предпочитая не задумываться над ответом глубоко. – Если он будет вести себя так, как сегодня, разумеется, мне не о чем будет жалеть!

–– Тогда есть ли смысл переживать?

Негромким голосом он поведал мне, что, конечно, не слишком разбирается в тонкостях аристократических традиций и дворянского быта. Чем заканчиваются ссоры в герцогских семействах, ему не очень-то известно. Но…

–– Но я хорошо знаю, Ритта, что есть очень немного проблем, которые не способно было бы решить время. Оно всегда помогает разобраться. Так что не торопись сдаваться.

–– Что ты имеешь в виду? – спросила я озадаченно. – Думаешь, мне все-таки стоит пойти на бал?

–– О, конечно. Я имею в виду и это тоже. Там ты наверняка услышишь много нового. Нынешняя ссора с мужем, возможно, покажется тебе не такой важной. И ты сможешь понять, где тебе лучше и… что тебе ближе.

–– Однако герцог… он сказал мне, что мое участие в бале будет приравниваться в его понимании к разводу!

Джакомо меланхолично усмехнулся, пожав плечами.

–– Сущая чепуха. Уверен, что он просто вспылил. Когда в семье двое сыновей, бал – это не та причина, по которой мужчина может развестись… Кроме того, разве немного перца когда-то вредило браку? Не мне тебя учить, ты и сама знаешь, что мужчины гораздо больше ценят тех женщин, которые не повинуются им по щелчку пальцев.

Пока я размышляла над всем этим, Джакомо осторожно добавил:

–– А может, этот бал все изменит? Может, перед тобой откроется новая жизнь. Почему нет, Ритта? Не все в мире измеряется любовью и страстью. Иногда благополучие и устроенность тоже важны… тем более, что тебе выпала нелегкая судьба. Ты уже вдоволь натерпелась лишений.

Черт возьми, сказав это, он попал прямо в точку. Это была крамольная мысль, но я не могла отрицать ее существования. Приехав в Париж, я осознала, что вполне могу сама управлять своей жизнью. У меня был шанс остаться во Франции, сохранив поместья и дом в столице. Переехать же в Англию означало подвергнуть себя риску все здесь потерять. Видит Бог, однажды я уже теряла абсолютно все, но тогда была моложе и глупее, кроме того, общеизвестно, что в юности все переносится беззаботнее. Теперь я была не очень-то готова к такой катастрофе. Утратить все во Франции и устраиваться на новом месте, в чужой стране – разве это легко? Конечно, сердце мое принадлежало мужу, но можно ли жить только сердцем?