– А что я отдам тебе взамен? – Стряхиваю кусочки пирога в раковину, оборачиваюсь, чтобы видеть её лицо, есть ли какой подвох.

– Дружба, Лорена. Её мне очень не хватает. – Девушка мрачнеет и отдаёт мне кружку. – Иногда я думаю, стоило ли выходить замуж, чтобы постоянно быть одной?

– Ты сказала Пейтон? Это твой муж? Я не помню такого. – Я вообще старалась забыть все связанное с этим городом.

– Он на постоянных подработках, уезжает из города в город. Мы платим ипотеку, кредиты. В общем, пытаемся жить самостоятельно. – Она встаёт из-за стола и направляется к двери. – Так что? Распродажа? – Вытираю вспотевшие ладони об джинсы, согласно киваю. – Кстати, двери ужасные, надо посмотреть, что можно с этим сделать.

Упоминание о том, что я практически не защищена за этой фанерной ерундой, накатывает на меня волной паники. Двигаю дверью, она издаёт противный скрип, кажется, выбить её ногой будет проще простого. Но мне надо выбирать, я не могу остаться без запасов. Щелкаю несколько раз замком, отсчитываю обороты, полтора. То есть, из полноценных трёх я, считай, вообще не закрываюсь. С моим везением можно и решётки на окна ставить в таком случае. Насколько это приемлемо – превращать свой дом в бункер?

– Ты идёшь? – Руби выходит из своего дома, закрывает дверь, пока я в раздумьях, как быть дальше. Лезу в задний карман, достаю жиденький портмоне, на карточке осталось немного на еду. Мне, по большому счету, много и не надо, найти бы работу.

Дёргаю несколько раз за дверную ручку, еле закрываю и спускаюсь по лесенкам навстречу ожидающей меня девушке. Улица выглядит вымершей, все дворики чистые и ухоженные, мне даже страшно оглядываться на свой жуткий дом. По нему бы снимать фильм ужасов из-за всей этой густой поросли травы. Оглядываю тех редких людей, которые встречаются нам, они не являются богатыми, простой народ. Рабочий класс, который постоянно вкалывает себе на жизнь, они редко замечают окружающих и окружение. Все довольно просто в этом мире: каждый сам за себя, в моем случае именно так.

Когда мы подходим к открытому гаражу с вывеской «Распродажа», никого нет. Конечно, кому придёт в голову забирать старое вместо того, чтобы купить новое. Коробки со столовыми приборами, игрушки, подушки, светильники и даже старые роликовые коньки не пойми каких времён. Руби забирается вглубь и снуёт между рядами вещей. На вешалке она обнаруживает старое перьевое болеро и прикидывает его к своей шее. После чего несколько раз чихает, едва встряхивает его. Я же иду к темно-зелёной мебели: кресло и небольшой диван. В одном месте есть прожиг от пепла сигареты, написано, что он выдвигается и прошёл химчистку. В целом все неплохо; даже когда я проверяю его ножки, они вполне себе рабочие. Кресло выглядит так же, на сидение придётся положить какой-то настил, чтобы скрыть потёртости, обивку я точно не потяну. Руби роняет несколько коробок, под их грохот тащит к выходу огромный торшер на тонкой ножке.

– Тебе пригодится, поставишь между креслом и диваном, один доллар, – констатирует она, по пути цепляет ещё парочку люстр.

– Я даже не представляю, кто это все установит и принесёт в мой дом, – с сомнением говорю я.

Сбоку я нахожу ценник за набор мебели, тридцать долларов за все. Это очень даже хорошо, значит, я смогу позволить себе эту посуду, подушки, как мне кажется, бамбуковые, и что это? В самом конце стоит маленький столик на трёх ножках, стеклянная крышка сверху показывает ещё один слой, в котором растёт пожелтевшая трава. Выглядит очень занятно, если все поставить и правильно расположить, уверенна, дом оживится.