«Если ты меня любишь, – писала молодая женщина, – не ищи меня, никого не посылай на мои поиски. Попытайся найти то, о чем тебя просят, я уверена, что ты способен это сделать. В любом случае, я не в Иерусалиме, и со мной хорошо обращаются. Ради тебя, ради нас обоих я должна позаботиться о себе. Люблю тебя. Лиза».

– Вот и ответ на вопрос, который мы задаем себе с самого рассвета! – воскликнул Альдо, передавая письмо госпоже де Соммьер. Адальбер, пристроившись за ее плечом, тоже стал читать его. – Мари-Анжелину похитили для того, чтобы она стала почтальоном.

– Как это почетно! – проговорила явно оскорбленная План-Крепен с сарказмом.

– Эти восточные люди всегда перебарщивают, – недовольно сказала маркиза. – В наших замках принято предлагать почтальону стаканчик вина, а вовсе не накачивать его виски до потери сознания. И что же нам теперь делать? Остаемся здесь?

– Зачем? – вздохнул Видаль-Пеликорн. – Мы уверены – то, что мы ищем, уже давно находится за пределами этой страны, и, если Анджелина не станет возражать, я употребил бы воровское выражение, сказав, что ее «засекли»… Будет куда лучше, как мне кажется, если вы, глубокоуважаемые дамы, отправитесь на яхту барона Ротшильда и пуститесь в плавание, целью которого станет Франция…

– Мой друг прав, – подхватил Альдо. – То, что случилось с Анджелиной, наводит на размышления. Ни за что на свете я не хотел бы подвергать вас обеих какой бы то ни было опасности!

– Вы просто хотите отделаться от нас! – простонала План-Крепен чуть ли не плача. – Куда вы поедете?

– Это пока не решено, – признался Альдо. – Но здесь не останемся…

– Тогда почему бы нам не поехать всем вместе?

С внезапно проснувшейся нежностью маркиза накрыла своей ладонью руку верной служанки.

– Будьте благоразумны, моя дорогая! Вы же понимаете, мы будем для них помехой. Альдо и так очень беспокоится за жену. Не хватало только, чтобы ему пришлось вот так же переживать из-за нас. Пошли телеграмму капитану яхты, мой мальчик, – завтра утром мы отправимся в Яффу…

По дороге в расположенные рядом номера друзей, где можно было наконец принять душ и немножко отдохнуть, Адальбер, вопреки обыкновению, молчал, а Альдо, не выпускавший из рук письмо Лизы, поглаживал бумагу кончиками пальцев. Войдя в комнату, он наконец нарушил тишину:

– И все-таки: у тебя есть хоть какая-то идея? Что будем делать? Ты думаешь, надо ехать в Дамаск?

Адальбер, повинуясь привычке в затруднении ерошить свои и без того непокорные волосы, насмешливо улыбнулся.

– Нет… По-моему, скорее надо двигаться в сторону… Дижона!

– Дижона? Ехать во Францию?

– А ты знаешь другой Дижон? Да-да, тот самый город, где делают горчицу!

– Слушай, сейчас не время шутить!

– А я и не шучу. Нам надо ехать именно в Дижон… или, на худой конец, следующей ночью ограбить библиотеку сэра Перси.

– Не понимаю, о чем ты…

– Сейчас пролью свет. Заметил ли ты, с какой быстротой, я бы сказал, с какой виртуозностью он отобрал у тебя книгу Ла Брокьера, как только ты прочел в ней указанное тебе место?

– Ну, заметил, хотя тут…

– Нет ничего особенного? А тебе не показалось, что ему очень не хотелось, чтобы ты читал дальше?

– Нет, не показалось, а ты думаешь иначе?

– Может быть, он не желал, чтобы мы узнали еще что-то важное об этих легендарных изумрудах? Не думаешь? В конце концов, вполне возможно, что твой раввин – не единственный, кому хотелось бы ими завладеть!

– Не в обиду тебе будь сказано, но ты несешь околесицу! Ты видел, в каком он состоянии? Полупарализованный старик! Каким образом, по-твоему, он может заниматься поисками камней? Впрочем, кому, как не нам, знать это: ведь мы сами заменили его в Масаде!