«Приказано доставить!» Значит, этот «зеленый» только пешка в чьей-то игре. Шнурок, шестерка, мальчик для грязной работы.

По законам жанра, раз не связаны руки, целы ноги, ударить бы его в пах, а потом ребром ладони по шее, и бежать, бежать, бежать. К маме, к бабушке, к жене, к любовницам – в свою прежнюю сладкую, безопасную жизнь.

Только вот драться Афанасьев совсем не умел. Если в детстве его кто-нибудь обижал, во двор выходила бабушка и «наказывала» обидчика – жаловалась родителям, в школу, в инспекцию по делам несовершеннолетних.

Драться Глеб не умел. Только – мстить по прошествии времени, когда обидчик уже забывал, с чьей стороны может прилететь неприятность.

Он тяжело приподнялся, ощутив прилив тошноты и пульсирующую боль в затылке.

Мужик ткнул его чем-то твердым в спину, вывел в темный предбанник, потом в какой-то неосвещенный холл, потом повел коридорами по просторному, большому дому, потом по лестнице на второй этаж. Сауна оказалась совмещена с домом. Глеб попытался запомнить, куда его ведут, но быстро запутался в коридорах, лестницах, поворотах, подъемах и спусках. Единственный вывод, который он смог сделать – этот дом огромный, богатый, высотой не менее трех этажей.

Наконец они оказались в просторном зале, где люстра на потолке имела миллион хрустальных рожков, а стены были цвета перезрелой рябины. В комнате стояли два белых кожаных кресла, такой же диван, низкий стеклянный столик, стойка с цветами и огромная клетка с яркой заморской птицей. Глеб почему-то подумал, что в присутствии этой птицы ничего плохого с ним случиться не может.

Мужик подтолкнул его в кресло.

– Садись, – приказал он, и Глеб с наслаждением сел, потому что ходить и стоять уже не было сил.

Мужик ушел, прикрыв тяжелую дверь с золоченой ручкой.

Вот сейчас бы, по закону жанра, вскочить, выбить стекла, прыгнуть вниз и бежать, бежать и бежать к маме, к бабушке, к жене, к любовницам – в свою прежнюю классную, беззаботную жизнь, где среди детективов на полке припрятан коньяк, где в перерывах между работой можно побродить по порнушке в Инете, где кофе и бабы, изнывающие от желания встретиться, где трубка и охотничьи колбаски в холодильнике...

Только прыгать Глеб не умел. Бить стекла – боялся. Мама и бабушка приучили его ни в коем случае не рисковать здоровьем и внешностью.

– Аривидерчи, Чуча! – вдруг громко заорала птица в клетке и встряхнулась, как большая собака. Яркие красно-сине-зеленые перья взъерошились и медленно улеглись на место, перышко к перышку.

– Черт! – пробормотал Глеб. – Чуча! Этого только мне не хватало. Меня украл попугай? Чем я тебе насолил, засранец?!

– Чучундра! – выкрикнула скандальная птица.

– Урод, – не остался в долгу Глеб.

– Пиндрохумондор!

– Дрянь красноперая!

– Козловонючус!!

– Скотина!

– Херомандопул!!

Сидеть в красной комнате и ругаться с чужим попугаем было странно и глупо. Тем более, что попугай одерживал явное преимущество, с легкостью образовывая невиданные ругательства. Глеб взял себя в руки и не стал отвечать мерзавцу.

– Аривидерчи, Чуча! – заорал попугай, и дверь в комнату резко открылась.

На пороге возникла женщина. Черный комбинезон, как вторая кожа обтягивал длинные ноги, тонкую талию, высокую грудь, прямые гордые плечи и сильные тонкие руки. Странно-белые волосы были так туго стянуты сзади в хвост, что холодные голубые глаза чуть вытянулись к вискам, отчего казались еще бесстрастнее.

– Ну, здравствуй, – сказала она, прошла в комнату и присела на край стеклянного столика. – Не узнаешь?

Глеб уставился на нее. Красавица. Инопланетянка. Шмякнула его по башке и притащила в свои апартаменты, чтобы он принадлежал только ей. Очень лестно. И романтично!