Маринка пошла вперед.

Я повернулась к Пашке, который неотрывно смотрел в иллюминатор, видимо, ожидая момента, когда можно будет начинать снимать место посадки, и Татьяне и пересказала нашу беседу с Мариной. Мы со стюардессой говорили шепотом, чтобы сидящие впереди нас случайно не услышали.

– Значит, Травушкин знал, что придется сажать на шоссе? – спросила Татьяна.

– Я думаю, с ним-то как раз и советовались, можно ли это сделать. Мало ли что в советских фильмах показывали. В другом фильме Леонид Филатов из самолета вылезал во время полета и что-то там ремонтировал. А вот это невозможно. Но один большой летный начальник тогда сказал, что фильм демонстрирует героизм советских летчиков, так что пусть показывают так, как сняли… Вероятно, Травушкин не успел предупредить экипаж, что им на самом деле придется садиться на шоссе.

– И поэтому послали террориста?

– Да какой он террорист! – воскликнула я. Хотя мне на самом деле было интересно, что нужно его хозяевам. – Давайте вспомним, что он говорил. Нам самим ничего не угрожает…

– Благодаря твоей известности, как журналистки, специализирующейся по криминалу, – хмыкнула Татьяна. – И мы с Пашкой примазались. Спасибо и на этом.

– Летчиков тоже никто не тронет. Хорошие летчики всегда нужны.

– Так им что, самолет нужен? – уточнила Татьяна. – Неужели поновее не могли найти?

Мы посмотрели друг на друга.

– Вот именно: что здесь может быть такого, что заинтересовало хозяев террориста? Или все-таки собираются требовать выкуп за супермегазвезду Артура?

– А кто его будет платить? – искренне поразилась Татьяна.

– Например, поклонницы. В складчину. Организуют сбор денег. Да такие, как эти, – я кивнула назад, – последнее отдадут ради спасения своего любимца. И найдется, кому организовать сбор денег. С продюсера, возможно, что-то сдерут. Насчет остальных… – Я посмотрела вперед в салон и пожала плечами.

– Логично, – заметила Татьяна. – Значит, нас впереди ждет веселое путешествие, я правильно поняла?

Я опять пожала плечами.

Самолет определенно снижался.

– Пашка, что-нибудь видно? – спросила Татьяна.

– Лес. Тайга.

Татьяна перегнулась через оператора и посмотрела сама.

– Да, пока никакого шоссе. Интересно, а на деревья сесть можно?

– Ты что, ку-ку? – широко распахнула глаза я. – В первый раз в воздухе? Вспомни, сколько самолет по взлетно-посадочной полосе несется после того, как коснется ее колесами? И мы же еще не садимся. Кстати, интересно, куда ведет то шоссе… И вообще, где мы?

– По крайней мере, на Родине, – хмыкнула Татьяна.

Снижение было не очень ровным, начало закладывать уши. Спавшие впереди проснулись и возмущались. Кто-то уже блевал. Возможно, с перепою.

– Девчонки! – вдруг тихо позвал Пашка и направил камеру в иллюминатор. – На шоссе военные! Куча машин и установки какие-то…

Татьяна, несмотря на то что самолет здорово потряхивало, опять перегнулась через Пашку, потом даже привстала, чтобы он не отводил камеру. Мы переглянулись.

– Переворот в стране готовится? – шепотом предположила я.

– А мы им зачем? Журналистов бы тогда взяли, специализирующихся по политике. И в заложники кого-то из политиков, а не этого сладкоголосого придурка.

Я пожала плечами. Страха не было. Разбирало любопытство. Мы стали ждать развития событий.

А самолет тем временем снова стал набирать высоту…

– Я чего-то не понимаю, – сказала Татьяна, когда мы уже не могли больше видеть военных и шоссе. – Значит, мы не садимся?

Я сказала, что наведаюсь в кабину пилотов и выясню ситуацию, потом снова заранее включила в кармане диктофон.