Он вовремя успел увернуться от летящего в его сторону стакана, который просвистел над лужайкой и зарылся в цветущих кустах.

- Ну вот, когда наши внуки будут перекапывать сад, они найдут этот стакан и скажут: «С него начиналась семейная жизнь наших бабушки и дедушки». Ладно, остынь, а то всю посуду повыбрасываешь. Из чего будем чай пить? Имей в виду, если я начну вредничать, то под раздел попадут даже ложки. В общем, не буду тебя пока больше раздражать. Хочу напомнить, что завтра жду вас обоих у нотариуса. Не дай братцу напиться. Или мне остаться?

- А если мы не придём? Тебе надо, ты и иди, — Мелисса повернулась спиной к Джеку, скрестила руки на груди. Сейчас единственным её желанием было схватить тряпку и отшлёпать ею наглеца.

Он тихонько подошёл к ней, положил руки на плечи и прошептал на ухо: «Тише, ты не дёргайся. — видя, что он пытается сбросить его руку и плечом заехать ему в нос, — Я хочу просто предупредить, что я-то буду у нотариуса. Многочисленные расписки твоего брата, на которых стоят подписи свидетелей, у меня на руках. Прийти к нотариусу в твоих интересах, если хочешь побороться за дом и за себя. Хотя... А ты ничего. И я могу освободить тебя от долга за некоторые услуги. Анатолю, увы, уже ничего не поможет. Я не интересуюсь мальчиками».

И с этими словами он повернулся. Бросив через плечо: «Меня не надо провожать»,— покинул дом.

Ванесса вскоре ушла вслед за непрошеным гостем.

Мелисса и Анатоль остались вдвоём. Некоторое время она молча наблюдала, как брат устраивался на вчерашнем лежаке. Он перетащил его под навес и теперь намеревался вздремнуть.

- Анатоль, ты хоть понимаешь, что ты наделал? Что теперь мы делать будем? Джек сказал, что ты ему задолжал больше миллиона. Кому ещё ты задолжал, кроме него?

- Да хватит меня воспитывать, уже большой. С того дня, как умерла мама, ты пытаешься меня переделать, – Анатоль зевнул, потянулся, – И вообще, Джек пообещал простить мне долг, когда ты станешь его… Я не понимаю, чего ты кочевряжишься? – сел. Почесал подбородок. Это означало только одно: он нервничал. Ему срочно требовалось опохмелиться. – Красивый, богатый. Да ты знаешь, как на него тёлки вешаются. Он их гроздями стряхивает с себя. А тебе ОН САМ предлагает...

- Анатоль, ты вообще соображаешь, что ты несёшь? Может я сама решу с кем мне жить и под кого ложиться?

- Сама, сама… – передразнил брат. – Да что ты можешь сама? А он! Он мой друг! И пойми ты, глупая, он богат, и мы бы ни в чём не нуждались... Мелисса, у нас что, совсем ничего нет выпить? Сходи в магазин, принеси мне пива. – он поднялся, направился к холодильнику в надежде найти хотя бы маленькую бутылочку.

- Анатоль, стоп! - Мелисса силой усадила брата в кресло. Упёрлась на подлокотники и нависла над ним как туча, — Анатоль, ты понимаешь, что твой карточный долг за одну неделю составил больше миллиона! Больше миллиона! Наши счета в банке арестованы. На понедельник нам назначили встречу с финансовым управляющим. Ты думаешь, если твой друг поселится здесь, ты сможешь не просыхать день и ночь. Что-то не очень он похож на добренького альтруиста. Зачем ему нужен пропойца? Ему дом нужен. Он выкинет сначала тебя, а потом и меня...

Анатоль посмотрел на сестру и вдруг разразился большими пьяными слезами.

Мелиссе вдруг стало стыдно. Брат попал в беду, а она ведёт себя так жестоко. Наверно и пьёт-то он, чтобы залить свою беспомощность.

Как-то так получилось, что Мелисса всегда чувствовала ответственность за брата. Они были двойняшками, но окружающим казалось, что Анатоль младше её. Слишком разные и внешне, и внутренне. В детстве братик больше походил на лесной одуванчик: его пушистые золотистые волосы обрамляли веснушчатое личико. По сравнению с ним Мелисса выглядела неказисто. Мальчик часто болел, и возрастные родители слишком оберегали его. В то время как Мелисса не требовала к себе повышенного внимания. Она росла здоровая, независимая и гордая.