Но я всегда сражался до последнего в драке, глаза покрывались красная пелена. Уже не важно, кто и сколько передо мной, я старался драться, несмотря на удары, и тогда стали бить толпой пять-шесть человек. Каждый из них выше на голову и весом со шкаф при моих метр шестьдесят, они пинали, меня как мячик, не давая встать под улюлюканье и ухмылки всех остальных.

Некому было помочь, мы жили совсем одни в этом городе с мамой, у которой и без меня хватала проблем на работе, приходя с серым от усталости лицом, она обессилена падала на диван почти сразу засыпая, глядя на нее, меньше всего хотелось еще взвалить и собственные неприятности. Оставалось лишь молча терпеть да считать дни до выпускного.

Я ненавидел их всех: сытых, холенных, модно одетых, смеющихся надо мной. Да кто вам дал право так поступать со мной? Твари, ненавижу. Я помню, как все началось.

Серый вытянутый свитер, джинсы не из модного бутика и презрительный взгляд, которым тебя оценивают, словно вещь с дешевого рынка, и ярлык нищеброд, подобно клейму, прилепленный на лоб. Кличка «Крыса» за серый свитер, точно плевок в лицо. Дальше – больше, шаг за шагом, и ты – изгой, презираемый всеми, кукла для битья и любимая игрушка для издевательств всего класса.

Олег ухмыляется, смотря на меня, явно наслаждаясь моментом, красуясь перед друзьями.

– Ну что, Крысеныш, сам понимаешь. Тебя надо проучить, но в честь дня рожденья для тебя особый подарок. Здесь при всех ты станешь на колени и попросишь у нас прощения, а чтобы урок был нагляднее – ты отдашь мне свой телефон. Раз он у тебя, наконец, появился. Таким уродам, как ты, они не положены. У тебя бессрочный день без мобильника.

Мобильный телефон, я невольно провел рукой по карману, где он лежал —то подарок мамы на день рожденья. Зная нашу нищету, представляю: сколько ей пришлось откладывать деньги, отказывая себе, чтобы купить его. Новый, с синим корпусом, тремя камерами и батареей на почти двое суток работы он стал пределом моих мечтаний, окном в новый мир.

Отдать его, чтобы избежать побоев, или стать на колени перед этой толпой, ухмыляющихся ублюдков. Завтра это станет достоянием всего класса и новым поводом для издевательств. Я не мог этого сделать. У всех есть черта, дальше за которую отступать нельзя. И кажется, я дошел до своей.

– Ну что скажешь, Крысеныш, – Олег склонился ко мне, подойдя поближе, ему явно хотелось видеть мои глаза. И это стало ошибкой.

– Да пошел ты, – я с силой боднул его головой, попав по носу заставив его испуганно по-бабьи взвизгнуть, отпрянув назад.

– Ах ты, гад, – я попытался напоследок еще пнуть, с удовольствием увидев кровь, густо текущую из носа. В душе, словно что-то сломалось навсегда, хрустнуло и сдохло. Шальная веселая радость захлестнула, и уже я весело ухмыльнулся, глядя на здоровяка, закинувшего голову назад, пытающегося остановить кровь; на его дружков, неуверенно переглядывающихся между собой и явно не ожидающих подобного расклада. Как же вместо очередных побоев и веселого развлечения Крыса показала свои зубы? Это же так интересно бить других, но почему-то никому не нравится, когда бьют его.

Олег, встряхнув головой, и не обращая внимания на текущую из носа кровь шагнул вперед, глаза бешеные, налитые кровью. Он явно справился с собой, всё-таки, их хорошо учили в школе бокса. Первый удар я даже попытался отбить, прикрыв голову рукой, но слабенькую попытку натренированный кулак даже не заметил, и по мне словно ударили мешком, набитым камнями. Я отлетел к стене и, ударившись об нее, начал медленно сползать, мир кружиться перед глазами начало темнеть, а дальше удары посыпались один за другим.