— Учту и в следующий раз с конфетами приеду. А до моего прихода ты работала или волновалась? — подходит совсем близко, заставляя смущаться как школьница. Сжимает пальцами талию так сильно, что я начинаю задыхаться от переизбытка чувств. Устоять против Лешкиного обаяния невозможно, а против его чар нет брони. Его собственнические грубоватые замашки лишают меня способности трезво мыслить. Карие глаза наполняются теплом и возбуждением. Его дыхание становится глубже. Ситуация все опаснее.

— А ты зачем сорвался с рыбалки ко мне? — поправляю волосы, не зная, куда деть руки. Лешка делает еще шаг, вынуждая прижаться к стене.

— Сегодня я буду твоим сантехником, детка, — снимает толстовку и футболку, специально демонстрируя идеальное тело.

— Звучит пошловато. Как в фильмах для взрослых, — закусываю губу, чувствуя жар и вибрацию во всем теле.

13. Глава 13

— Заметь, это не я сказал, а ты. И, кстати, про мужа ты наврала. Ни один нормальный мужик так квартиру бы не запустил. Сегодня я спешу, а на днях приеду и все остальное тебе отремонтирую, — быстро целует в щеку и, увидев, что я не возмущаюсь, делает это еще раз. Уже медленнее и нежнее. Шумно втягивает аромат моих волос.

— От тебя пахнет шоколадом, — хриплый шепот обжигает кожу.

— Духи такие. Нравятся? А то некоторые говорят, что очень сладкий запах, — Тимур ненавидит, когда я ими душусь.

— Ты забыла, что я тоже люблю сладкое. Видишь, сколько у нас общего, — улыбнувшись, отпускает меня. — Пойду займусь трубами, а то мне возвращаться надо.

Пока Леша возится в ванной, мы с Трюфелем стоим возле двери и наблюдаем. Я завороженно смотрю на его спину и руки. Такие сильные, мощные. С немного вздутыми венами от напряжения. В татуировках и с кожаными тонкими браслетами на запястьях.

— Дырку во мне прожжешь, — оборачивается, бросает на меня заинтересованный взгляд.

— Мне нравится, когда у мужика руки из правильного места растут.

— Я вообще из одних достоинств состою. Бери, пока я ничейный, не прогадаешь,— подмигнув, возвращается к своему делу.

— Особенно скромность — твой главный конек. Трюф, пойдем! Не будем мешать твоему хозяину.

Ухожу в комнату, сажусь на диван. Трюфель кладет мне морду на колени, чтобы погладила его.

— Красавец мой, — чешу ему за ухом. — Иди ко мне.

Хлопаю рукой по дивану. Доберман запрыгивает и, облизав мне щеку, ложится рядом. Красивый, мощный зверь. Шерсть на солнце переливается. Трюф рычит, когда перестаю чесать.

— Ну что, хозяйка, принимай работу, — минут через сорок Леша заходит в комнату. — А вот это брось, — хмурится и вырывает из моих пальцев сигарету. — Тебе еще детей мне рожать. Много.

— Тогда ты тоже бросай, а то нечестно, — зачем говорю, не знаю. Зачем даю надежду? Ведь не собираюсь я рожать. Тем более Ермакову.

Леша, похлопав по карманам брюк, достает пачку и, скомкав, выбрасывает в мусорное ведро.

— Торжественно клянусь, больше ни одной в рот не возьму.

— Хочешь, прими душ, вспотел, — вытираю ладонью влажный лоб. Он перехватывает мою руку, целует, прижимает к щеке.

— Некогда. Мне надо возвращаться, — устало закрывает глаза, дышит глубоко. — Дороги сейчас свободные. Может, часа за полтора доберусь.

— Ты что же, ради труб ехал столько и сейчас обратно? И не лень тебе было?

— Я не ради труб, а ради тебя. Соскучился, сил нет. Хоть ты и морозишься от меня, Васаби. Но я надежды не теряю.

— Дурачок, — прижимаюсь к широкой груди. Его сердце стучит бешено, мое догоняет. Боже, как спокойно и хорошо становится, когда на спине смыкаются его руки! Тут же вспыхиваю. Я давно не испытывала подобного чувства.