– Эксперт утверждает, что ей не больше тридцати пяти.

– Господи!

Данила судорожно перекрестился. Сильно вытянул шею, попытался выглянуть из-за широкого плеча мужика в штатском. Хотелось рассмотреть эксперта, который возился с трупом.

– А что с ней? Наркотики? Алкоголь? – почему-то шепотом спросил он.

– Нет. Ее убили, – и малый впился в него острым, как шило, взглядом. – Ножом в сердце.

– Боже мой! – Данила запечатал рот ладонью, боясь, что снова начнет блевать. Но тут же спохватился: – Почему вы считаете, что я могу ее знать?

– Возможно, она местная, – парень пожал плечами. – Документов нет. Сумки нет. Может, бытовая драка и далеко не потащили. Может, тоже собаку выгуливала: зверь сбежал, а девушка осталась. Вы все же взгляните.

И он взглянул. И над ним потом еще минут десять колдовал врач «Скорой помощи». Даже отпускать не хотел, настаивал на госпитализации.

– У меня собака. Мне надо домой, – едва слышно возражал Данила и дышал широко открытым ртом, отводя мутный взгляд в сторону от места, где лежала мертвая девушка.

– Значит, вам она не знакома? – в десятый, наверное, раз спросил мужик в штатском.

– Нет. Говорю же, нет! – лопотал он, как в бреду. – Почему я должен был ее знать? Фу, как же противно!.. Какая вонь!

В чувство его привел не доктор, а звонок Оленьки. Она окончательно пробудилась к тому времени. Выпила свое мерзкое пойло из огуречного сока и прокрученных ростков пшеницы. Приняла душ, накрасилась и жаждала прижать к сердцу своего Чарлика. Не его, Данилу, заметьте, а мерзкого Чарлика, из-за собачьего любопытства которого с Данилой случилось все это.

– Данила, немедленно домой! – принялась гневно повизгивать Оленька, точь-в-точь как ее собачка. – У Чарли случится стресс из-за всего, что пришлось пережить! И мы опаздываем. Тебе ведь еще надо в душ.

Его отпустили, слава создателю. Он отвязал собачку, намотал поводок на ладонь, чтобы эта тварь снова не улизнула и не преподнесла еще какой-нибудь сюрприз. И на слабых ногах отправился домой.

В квартире пахло подгорелым хлебом: Оленька снова сожгла тосты. Воняло ее агрессивными духами и освежителем воздуха из туалета. Смесь этих запахов всегда бесила Данилу. Всегда, но не сегодня. Сегодня он был им несказанно рад. Они, смешавшись, избавляли его от вони смерти, которой он надышался только что.

Он снял ошейник с Чарли, шлепнул его по крохотному заду, отправляя к хозяйке, сам пошел в душ. И пробыл там минут двадцать. Его все еще мутило. Он без конца чистил зубы и нарочно тянул время, надеясь, что Оленька уедет без него и не нужно будет перед ней появляться с бледной физиономией и трясущимися губами. Она хоть и дурочкой была, его обожаемая малышка, но читала его на раз.

Оля не уехала. Она вдруг решила накормить его завтраком. Это было впервые. На его вопросительный взгляд ответила:

– Ты пережил ужасное утро, милый. Пей кофе.

Кофе она варить умела, и он с наслаждением подливал себе снова и снова. Пока взгляд не прояснился и не перестало мутить.

– Теперь салатик. – Оленька заботливо пододвинула к нему тарелочку с тремя огуречными и помидорными кружками. – И нам в самом деле пора, Данила.

Он кивнул, протолкнул в себя ее салат, снова запил кофе и неожиданно затих, невидяще глядя за окно.

– Данила, что-то не так? – Силуэт Оленьки перекрыл световой поток из окна, и ее тщательно накрашенное лицо приблизилось к его глазам. – Что? Ведь что-то же случилось там, в лесу, так?

– Да, – кивнул он и беспомощно развел руки в стороны. – Случилось, малыш.

– И что же? – Ее взгляд полнился недобрым любопытством.