Теплые. Больше не ледяные и безжизненные.

– Как ты нас всех напугала ба! Я так рада, что ты очнулась! Больше не пугай нас так, пожалуйста!

– Машуня моя.

Бабушка тепло улыбается, а я снова как будто в детстве.

– Это ведь все Марка нашего заслуга. Доктор мне все рассказал. Он и препараты какие-то безумно редкие и дико дорогие отыскал. И насчет операции договорился. С самим Шаповаловым!

– Ты его знаешь?

– Нет, но кто о нем не слышал? Говорят, он просто творит чудеса! Я обязана Марку жизнью! Ты ему передай, пожалуйста, как я ему благодарна! Он… Он самый лучший муж, Машенька. Держись за него всегда. Таких, как Марк, я за свою долгую жизнь не встречала. Как же тебе повезло, что ты вышла замуж именно за него! Таких больше нет.

– Так уж и нет бабушка.

Я горько усмехаюсь.

– Поверь, – она крепко сжимает мою руку. Даже поддается немного вперед.

– Я знаю, что говорю. Он так о тебе всегда заботится. Я ведь вижу, как он на тебя смотрит. Ради тебя все сделает. И семья его… У них нет никакой надменности, хоть они намного выше нас по уровню. И социальному, и вообще… Тебя ведь никто никогда не попрекнул, и…

– Бабушка! Ну о чем ты!

– Не перебивай, Машунь. Я знаю, что я говорю! Такие семьи обычно выбирают себе равных. И ты даже представить не можешь, как часто бизнесмены уровня Марка просто вытирают ноги о своих жен. Он же заботится о тебе. Такой внимательный. Время находит даже чтоб меня, старуху, в больнице навестить. Врач мне говорил, что он вместе с тобой здесь столько часов провел! Это дорогого стоит, Маша. Ты просто жизни еще не знаешь. Не понимаешь. Что бывает очень по-другому. И какой твой Марк замечательный.

– Бабушка…

Отвожу глаза. Собираюсь задать вопрос, на который она всегда злилась.

– А мой дед, он… Он что, обидел тебя? Ты ведь не зря так говоришь.

– Твой дед… Нет, Маш. Он таким не был. Но мы были богаты и жили в поселке для богачей, как и семья Марка, с которой мы были тогда очень дружны. Поэтому я и знаю, как они ведут себя со своими женами. И как презрительно смотрят на всех, кто ниже хотя бы в чем-то…

– Так дедушка…?

– Он работал с дедом Марка, ты ведь знаешь. А потом… Первые деньги, успех… Это все вскружило ему голову.

– Он… Обижал тебя?

– Нет, Маша. Не обижал. Твой дед был просто замечательным человеком.

– Тогда почему я никогда его не видела?

– Он изменил мне.

Бабушка поджимает губы и отворачивается к стене. Понимаю, что ей до сих пор больно от этого воспоминания.

– Изменил, а я не смогла простить. Запретила ему и близко появляться с нашим домом.

– И… Ты никогда его не видела больше?

– Нет, Маш. Никогда. Он еще несколько лет пытался меня вернуть, а потом… Потом перестал пытаться.

– Ты не против, если бы я с ним увиделась? Когда-нибудь?

– Уже поздно, дорогая. Твой дедушка умер. Он так и не женился, и…

– И? Ты жалеешь о том, что ушла от него?

– Я всю жизнь прожила одна, Маш. Всю жизнь. Потому что никогда больше не встретила и наполовину такого, как он. И… Скажу тебе правду. Я до сих пор его люблю. И всегда буду любить. Есть люди, которые как две половинки. Другим никем не заменишь.

– Но ты все же его не простила.

– Дурочкой потому что была. Молодой. Горячей. Думала, такое простить невозможно. Ушла сгоряча, ревела в подушку по ночам. Годами. А все равно не подпускала к себе. Не прощала. Слишком поздно я поняла, что человек может совершить ошибку. И что иногда нужно простить. Ради самой себя. Ради любви. Но… Было уже слишком поздно, Маш. Поэтому и говорю тебе. Цени своего Марка. Вы ведь точно как две половинки.

– Бабушка.

Я сжимаю ее руки, а самой хочется рыдать.