Завтра в три.

Завтра в три я тебя потеряю.

Такие слова отражаются в моей душе острой болью, от которой я морщусь, замираю, прижав ладонь к сердцу, которое стучит по Лизе быстро, как после марафона.

Блядь, возьми себя в руки, Адам! Ведешь себя, как телка!

Все будет хорошо. Ты всегда добиваешься того, чего хочешь. Всегда! Иногда и прогнуться можно — нестрашно. Иногда можно и пережать себе жилы, перетерпеть. Тем более, мне есть за что бороться…

Одержимость. Я ей одержим, я ей проникся, я из нее соткан. Из своей Лизы…маленькой, строптивой Лизы.

Прикрываю глаза и откидываюсь на подушки, оживляя образ жены в своей памяти. Ее красивое тело, ее взгляд, ее стоны.

Ее.

Ничего, Рассвет. Все будет хорошо. У нас все получится. Когда ты будешь готова меня услышать — все будет хорошо…

Лиза

Когда я снова попадаю в холл, меня уже встречает Ваха — начальник охраны Адама. Он кивает слегка, а я обращаю внимание, что за стойкой регистрации никого нет — усмехаюсь. Значит, уже позвонил. Значит, этого козла «учат манерам», ну и плевать.

Я на подъеме!

Получилось. Получилось!!! Я — свободна.

- Елизавета Андреевна, - кивает Ваха, - Адам Натанович просил проводить вас до дома.

- Конечно.

Я не хочу, но соглашаюсь. Потому что по-прежнему стоит быть умнее. Нельзя показывать правду. Нельзя отпускать ситуацию.

Пока я не получу документы о разводе — все остается как есть.

Я — жирное нечто, которое глотает антидепрессанты, а не выбрасывает их в фикус в столовой.

Я — нечто, которое покорно смирилось с «положением дел», а не построило многоуровневый план побега.

Я — то самое нечто, которое сломалось, а не стало сильнее.

Осталось так мало! И я не позволю своим порывам сломать все на финишной прямой! Поэтому спокойно сажусь в Майбах, спокойно доезжаю до городской квартиры, спокойно в нее захожу, а там уже прижимаюсь спиной к двери и прикрываю глаза.

Я ненавижу эту квартиру.

Ненавижу ее до самой последней запятой! Именно в этой квартире развалилась моя счастливая жизнь…именно здесь он разбил мое сердце…

Слезы режут глаза.

Я их распахиваю, чтобы через огромные, панорамные окна кухни увидеть башню Москва-сити.

Он там. Он с ней. Они снова трахаются, как животные? Наверно, да.

Мне снова больно думать об этом, но я настырно смотрю, чтобы запомнить этот момент абсолютно. До каждой запятой.

Я хочу помнить момент, когда он решил отказаться от меня, ради своих тупорылых принципов, которые ни один, я клянусь! Ни один человек адекватный не поймет и не оценит.

Кому ни расскажи — на смех поднимут.

Такая дурость…

Тихо усмехаюсь, потом мотаю головой и отрываюсь от стены. Знаю, что он будет за мной наблюдать, так что нельзя показывать больше, чем я готова показать. Блефуй до конца! Раз уж взялась блефовать. Хороший совет, я его помню, и я его применяю.

Блефую до конца. Играю до последнего, потухшего софита.

Наслаждайся, дорогой.

Я никогда не прощу тебе, что твоя свобода и все, что насранно в твоей башке — по итогу стало дороже того, что мы могли бы создать.

Завтра в три.

Хорошее время. Уже не стыдно выпить бокальчик игристого за тринадцать месяцев страданий, перетянутого самолюбия, договоров с гордостью и вечного, прикушенного языка.

Да. Завтра я получу свою свободу и сразу ей воспользуюсь. Думаю, что отметить ее рядом со Средиземным морем — хороший план. Тем более, мне охренеть как идет бикини. И у меня охренеть как давно не было нормального секса...

Вот это точно не будет изменой, дорогой. Потому что я буду свободной...

4. "Червячок"

Тринадцать месяцев назад

- …О господи, о господи, о господи…