– Пойдём!

Было странное впечатление, будто он выпил лишнего. Странно возбуждённый, но глаза при этом безумно уставшие.

Мы ввалились в комнату, и Влад хлопнул дверью.

– Тс-с! Ты что творишь? Разбудишь же Юру! Потом не уложить! – Зашипела я тихонько, и, глядя в шальные глаза мужа, спросила, – Володь, что с тобой? Ты сам не свой. Где тебя носило вечером?

Муж прижал меня к себе, обнимая. Его руки вновь занялись исследованием известных ландшафтов. Он тяжело задышал, собирая моё сопротивляющееся платье в ладони.

– Стой! Твой сын спит на кровати! И это дом твоих родителей! Возможно, они сейчас в соседней комнате, Володь! Я не могу так! Не здесь! – возразила я мужу, осторожно высвобождаясь из его рук.

Влад застонал сквозь зубы и, ругнувшись неразборчиво, сказал:

– Что ж ты такая душная, Ир? Там не могу, здесь не буду! В туалете театра не гигиенично! На крыше дома неудобно!

Затем отвернулся от меня, бросил в сторону пиджак и, сдирая с шеи галстук, проговорил совсем уж зло:

– Провинциалка!

– Да. Я родилась в провинции. И горжусь этим. И у меня, возможно, устаревшие, но вечные ценности и понятия семьи. Свои приоритеты. Что в этом плохого? – развернулась к мужу с вопросом, приподнимая бровь в недоумении.

Не буду молчать. Влад не восемнадцатилетний юнец и вполне понимает, где можно, а где не стоит проявлять желание. Что за блажь? И отчего он злится?

– Просто хотел расслабиться, Ир. Не заводись, – муж швырнул от себя галстук с силой, и тот повис безжизненной шкуркой змеи на тумбочке рядом с кроватью.

– Я не смогу расслабиться в доме твоих родителей. Они слишком агрессивно ко мне настроены, и ты это знаешь. К тому же демонстрировать нашу с тобой жизнь окружающим не считаю возможным. Это принадлежит только нам двоим и не зря называется интимом. И, кстати, от небольшого ожидания желания только укрепляется и становится ярче, – уже спокойнее объяснила, и, подходя ближе, подняла упавший на пол со стула пиджак мужа.

Повесила его на спинку, разглаживая плечики, трогая немного ворсистую и приятную на ощупь ткань, заметила:

– Ещё недавно тебе нравилась моя провинциальность. Что изменилось?

Муж с щелчком вытянул ремень из шлёвок брюк и грузно сел на кровать, расстёгивая манжеты рубашки. Вздохнул, беря себя в руки, и заговорил глухо:

– Я ценю в тебе принципы, Ир. Ты мой фундамент в этой жизни. Моя гавань, мой дом. Ты моя семья! Я люблю тебя! Просто накатило игривое настроение, Иришка. Прости. Захотелось остренького. Такого, знаешь… Как в юности. Внезапного!

Влад упал на кровать, забросил руку за голову. В неверном сиреневом свете луны его обнажившееся до локтя предплечье темнело на фоне светлой наволочки. Явно выделялись вздувшиеся переплетения вен и напряжённые мышцы. Острые скулы ярче подчёркивали провалы глазниц.

Устал. Явно перенервничал сегодня и утомился.

– Садись, я тебе разотру плечи. Ты напряжён и взвинчен. Что случилось сегодня, Влад? – тихо проговорила, разворачивая стул для мужа.

Между нами повисла тягучая медовая пауза. Время замедлилось. И воздух будто стал плотнее. Влад смотрел на меня, не мигая, и в свете луны было сложно прочесть выражение его глаз.

Но хлопнула соседняя дверь, разрушая магию мгновения, муж вздрогнул, выдохнул и поднялся с кровати одним сильным и слитным движением. Как здоровый и ленивый хищник делает прыжок, не прилагая усилий.

Влад сел на стул, и я опустила ладони на его плечи. Каменные. Сведённые.

– Так что произошло сегодня? Ты не ответил мне…

Но мой вопрос вновь повис между нами. Упал в бездну молчания.