Отрыдала! Не хочу! Не хочу!!!

Пусть катится к Аньке.

Остаток дня гуляю по пляжу. Дышу морским воздухом. Устав, сажусь на гальку и опускаю ноги в море. Оно накатывает, шумит и немножко волнуется. Как я почти. Теперь это мое постоянное состояние. Кладу руки на живот и мысленно обещаю малышу, что я обязательно что-то придумаю, что мы будем счастливы, что никогда-никогда его не оставлю.

Такая прелесть быть беременной. Мне всего двадцать лет и что? Разве возраст определяет отношение к ребенку? Или наличие благ? Да, есть справедливость в сказанном, но я так его люблю, так обожаю. У меня еще и живота нет, а я трепещу и жду его.

Соколов говорил, что только со мной у него был незащищенный секс. Голову будто терял от близости. Тёма мой первый и единственный. Очередная минутка боли воспоминаний все равно накрывает, как ни сопротивляюсь. Странно, но про себя все равно называю его «Тёма». Надо бы обзывать, но объяснить себе не могу такое. Может просто не хочу подсознательно портить то прекрасное, что испытала с ним или потому что ношу ребенка и стараюсь по максимуму избегать негатива. Запустила в себе программу «держаться». Слепо подчиняюсь и следую ей.

Я разом будто стала старше как минимум на пять лет. Хотя Анька говорила, что по возрасту я старуха всегда была. Кто же виноват, что уродилась такой. Бабуля всегда убеждала, нужно быть ответственной за каждый шаг, пытаться обдумать каждое решение. Работало, пока Соколов не обратил на меня внимание. Весь институт ахнул. Как же первый красавчик польстился на замухрышку. А я летала, была с ним, как в раю. Закончился рай. Здравствуй, новая жизнь.

На следующий день выхожу заряженная на работу. Ничего страшного не вижу. Коллектив неплохой. Особенно подружилась с официанткой Зариной. В первый день начали болтать о том о сем. Ресторан днем был обычной столовой, а ночью развешивали гирлянды и украшали сцену. Все как в любом приморском курортном крошечном городке.

- Знаешь, как Надир поет, – закатывает глаза Зарина. – Заслушаешься! Публика на ушах стоит. Он местная звезда.

- Талант, да? – мою тарелки и укладываю в сушку.

- Да, – кивает она. – Устала? Подменить тебя?

- Да ты что! – отмахиваюсь. – Я нормально. Зарин, у тебя самой ноги гудят.

- Есть такое. Сейчас к одиннадцати народа еще больше будет. Вот тут только успевай. Сядь отдохни пока, потом боюсь свалишься с непривычки.

Домыв, падаю рядом. Болтаем о всякой ерунде. Наша повариха приносит поесть, ругается, что плохо кушаем. Со смехом поедаем огромную порцию спагетти в сливочном соусе, но Гуле этого мало. Тащит нам томатный сок. Выпиваем под надзором строгой женщины и отдаем пустую тару.

- Вот так, тощие жерди! Я вас откормлю, а то, как палки. А теперь смело за работу.

- Спасибо, Гулечка, – машет Зарина. – Ты наш ангел.

- Да ладно. Ой, лиса. Позже сладкое получите. Тирамису. Не хватайте больше ничего, а то аппетит перебьете.

Через час начинается беготня. Кухня работает быстро, готовят заказы. Зарина разносит их с огромной скоростью. Я стою по локоть в мыльной воде и только успеваю намывать посуду. Все перекрикиваются, немного ругаются, но все равно чувствуется сработанная команда. Разгружаемся лишь через пару часов, когда гости уделяют больше внимания танцам под песни Надира.

- Фу-х, пусть теперь бар потрудится, – вытирает полотенцем умытое лицо Зарина. – Теперь народ на выпивку набросится. Ох, как парень поет. Пошли послушаем?

- А можно в зал?

- Сними фартук. Мы сбоку постоим. Сейчас моя любимая песня будет. Пошли, Лина, – просит она. – Не пожалеешь.