— И в чём она заключается?

Господи, пожалуйста, пусть он прислушается.

— Мы на время разъедемся.

Он прищуривается, но не перебивает. Ждёт от меня разъяснений.

— Разъедемся. Ненадолго. Отдохнём друг от друга и от этих бесконечных, изматывающих ссор. Ради сына, Марат. Ради Сашки. Пусть мы друг другу уже осточертели, но он не должен этого знать.

Муж смотрит на меня очень внимательно, будто пытается разгадать, что я на самом деле задумала. И я очень надеюсь, что на лице у меня не написано ничего, что вызовет его подозрения.

— Разъедемся, — медленно повторяет, будто пробует это непривычное слово на вкус.

Оно звучит не так однозначно и окончательно, как «развод». В нём не слышится неизбежности приговора.

И я терпеливо жду. Жду ответа.

Жду и надеюсь, что он пойдёт мне навстречу.

— Марат?..

17. Глава 17

— И что, по-твоему, нам это даст?

Такой вопрос можно считать хотя бы преддверием согласия?..

— Передышку, — я стараюсь не заламывать руки и не опускаться до мольбы. — Марат, нам нужно отдохнуть друг от друга. Мы ходим кругами. Мы друг друга не слышим. А мне сейчас даже смотреть на тебя тяжело. Возможно, потому и разговоры наши не клеятся.

Хотя, господи ты боже мой, когда в последний раз мы вообще говорили нормально — без споров, слёз и взаимных упрёков?

Но вот разорвать этот порочный круг я решилась только сейчас. Какая дикая, циничная ирония — решилась-то лишь когда он до того опустился, что притащил в наш дом свою блондинистую потаскушку.

— Мне тоже смотреть на тебя тяжело, — ошарашивает Марат встречным признанием. — Мысли мне путаешь. Всегда. Даже сейчас.

Смотрю на него во все глаза. Искренне пытаюсь понять, о чём он. Это новая попытка меня оскорбить? Как-то унизить?..

— Если ты подозреваешь меня в каком-то умышленном манипулировании…

Он делает шаг вперёд, на меня, но заслышав окончание фразы, будто в стену врезается. Замирает. По челюсти ходит желвак. Кажется, вот-вот выругается — вслух и громко.

Вместо этого поднимает кулак и, будто передумав что-то крушить, медленно втискивает его в стену.

— Твою-то… — цедит сквозь зубы. — Кажется, я только теперь понимаю, как далеко всё это зашло.

— Я не понимаю, о чём ты.

— А стоило бы! — кулак снова втискивается в стену, теперь чуть сильнее. — Ты уже сама говоришь этими фразами. Начни ещё про «токсичность» мою рассуждать. О подавленных эмоциях мне расскажи. О попытках всё на тебя спроецировать!

Я прикрываю глаза, уговаривая себя не идти на поводу у его слепого гнева. Начни я ему отвечать, и от моих попыток добиться от него согласия, ничего не останется.

— Марат, я не собиралась ни в чём тебя упрекать. Тебе придётся поверить. Но и от слов своих я не отказываюсь. Я действительно не пытаюсь мозги тебе пудрить. Прошу тебя, не ищи здесь подводных камней! Я просто хочу хоть немного покоя. Для себя и для тебя. Скажи, разве мы оба этого не заслужили? Разве мы недостаточно утомили друг друга? Недостаточно ранили?

И сейчас я действительно не хочу вести счёт. Не хочу продолжать этот спор и доказывать, что мои раны страшнее и глубже.

— Давай посчитаем это временным перемирием, — сглатываю подступившие слёзы. — Отдохнём и тогда решим наш вопрос окончательно.

***

— И что он ответил? — глаза Ники светятся добротой и участием. — Что он сказал?

Я вздыхаю.

— Всё как ты говорила. Поначалу… он встал на дыбы. Винил меня чёрт знает в чём. Называл бредовой затеей. Но потом…

Я замолчала, вспоминая пристальный взгляд и впечатанный в стену кулак. Его надсадный вздох и огрубевший голос: «Это всего лишь отсрочка. Ради Сашки. Сбежать не надейся»