Я… я боюсь его.

С ужасом понимаю, что ведь я, наверное, совсем не знаю его?

У меня ведь даже в мыслях не было, что Марк может… с кем-то другим.

- Пить хочешь?

Что? Он спрашивает, хочу ли я пить? Серьёзно?

Я смотрю не понимая, это нормально, да? Уничтожить человека и спрашивать, не испытывает ли он жажду?

- Воду будешь, Аль?

Вздрагиваю, судорожно всхлипываю, пытаясь дышать.

- Тише, тише, малышка…

Как он может так называть меня, после всего?

Закрываю глаза. Господи, можно всё это будет просто сон?

Я действительно сплю. Просыпаюсь от того, что Марк пытается вытащить меня из машины.

- Я сама.

- Успокойся, я тебя отнесу.

- Не надо.

- Аля, я сказал, успокойся!

Я подчиняюсь, позволяю взять себя на руки. Даже держусь за его плечи, понимая, что так будет проще. Ему. Нести меня. Я не такая уж худенькая. Не тощая как модели селедки, или те дамочки, которые были с ним. И не как Дина и Римма, которые постоянно хвастаются, что могут влезть даже в нулевой американский. Это как пропуск в мир изящества. Мне его никогда не получить. А из-за беременности меня вообще, наверное, жестоко разнесет.

Дом открывает охранник и сразу уходит.

Марк сажает меня на банкетку в холле. Опускается передо мной на колени, снимает ботильоны. Неожиданно утыкается в мои колени, втягивает носом запах, сжимает бедра.

- Малыш… прости меня. Я… я не хотел, чтобы ты узнала. Я реально идиот.

Не хотел, чтобы я узнала? А… а спать с другими женщинами хотел?

- Аля, правда, прости.

- Зачем? – меня хватает только на то, чтобы выдавить из себя одно слово.

Зачем?

***

Марк поднимает лицо, смотрит внимательно.

- Пойдем спать. Утро вечера мудренее. Поговорим завтра.

Спать? Он… он собирается со мной спать?

Видимо на моем лице такой ужас, что он отводит взгляд. Потом ухмыляется.

- Если хочешь, я лягу в гостевой. Только, честно ли это, малыш? Я ведь и раньше это делал, а потом приходил к тебе. Просто тогда ты не знала. Так что, считай, ничего не изменилось.

Ничего не изменилось? Он серьезно? Я смотрю на него, понимая, что, наверное, взгляд у меня как у подстреленной лани. Марк иногда говорил так…

- Прости, - голос глухой. – я буду в гостевой.

Он уходит.

Я поднимаюсь в спальню. Сажусь на кровать. Машинально стягиваю платье. Чулки. Мне срочно нужно в душ. Необходимо.

Залезаю в кабинку, включаю воду, горячую настолько, чтобы вытерпеть, хватаю мочалку, гель и начинаю тереть себя. Сначала спокойно, потом сильнее, еще сильнее. Словно так можно стереть грязь, в которую превратили мою жизнь.

Остервенело деру кожу, не осознавая, что местами реально царапаю жесткой мочалкой чуть не до крови, реву, захлебываюсь слезами. Перед глазами то, что увидела там.

Марк, развалившийся на диване, целующий блондинку в шею. Его губы, которые я так любила на коже другой женщины! Его тело трогала другая.

Какая мерзость, грязь, фальшь…

Не сразу понимаю, что происходит, створки кабины распахиваются, чувствую руки Марка. Он ругается, чертыхается, хватает душ, делая воду ледяной, обливает меня. Я ору как потерпевшая.

Муж вытаскивает меня из-под воды, ставит на ковер, оборачивает полотенцем. Берет на руки, несет в спальню.

Садится на кровать, держит меня как ребенка, укачивая.

- Тише, маленькая, тише… все хорошо, всё будет хорошо, моя любимая девочка, родная…

Что он говорит? Как он может вот так говорить?

Мне так больно. Я как сломанная вещь. Бабочка, с крыльев которой безжалостно стёрли пыльцу…

- Аля… Посмотри на меня. – голос глухой, какой-то… больной, запутавшийся, потерянный.

Что он испытывает? Зачем так поступил? Чего ему не хватало?