С тех пор он больше никому не доверяет, ни с кем не делится душевными тайнами. Предают все, если того требуют обстоятельства. Верности не существует.

- Коль, ты позеленел весь! – Паулина обеспокоенно дотрагивается до его руки.

- Доводилось ранее с Сикорским пересекаться, знаю, что за фрукт, - Николай морщит нос.

- Так это многие в курсе. Только он следы заметает хорошо. И дружбу с верхушкой водит. Потому и творит что хочет, уверовал в свою неуязвимость, - Паулина поджимает губы, прикрывает веки. В щелочках глаз сверкает такая ненависть, которой ранее Николай у нее никогда не наблюдал.

- У тебя что-то личное к нему? – спрашивает прямо.

Подруга взмахивает рукой, стакан с водой летит на пол. Вены на шее вздуваются, ноздри раздуваются.

- Нет… просто не люблю таких типчиков… - отворачивается к окну. – Пора его на чистую воду вывести, - последние слова звучат очень глухо, словно она изо всех сил пытается погасить вспыхнувшую ярость.

- Так что тебе его жена рассказала? – Николай решает не лезть к ней в душу.

Он сам не готов рассказать Паулине всю правду и не вправе требовать подобного от нее.

- В том и дело, что ничего, - разводит руками, пальцы немного подрагивают. – Мы договорились встретиться в больничном сквере. Она потеряла ребенка и находилась там под вымышленным именем.

Даже сейчас, после всей боли и предательств, Николаю безумно хочется утешить Манюню. Он представляет, как она страдает, как оплакивает нерожденное дитя. Он ощущает всю ее боль и до сих пор… хочет разделить страдания с ней…

Чудовищное чувство, неправильное… Ему должно быть все равно, плевать… Следовало забыть даже имена предателей.

Только есть вещи, над которыми мы не властны.

- И? – поторапливает подругу.

Паулина на время тоже, будто выпадает из реальности. Молчит, смотрит вдаль, а взгляд блуждает где-то вне времени и пространства.

- Встретились. Тут же приперся Глеб. Разговора не вышло. А потом его жену выписали, и они вместе отправились домой. Как я понимаю, поссорились, она на эмоциях хотела напакостить мужу. Потом помирились, желание ее испарилось, - Паулина раздраженно ведет плечом. – Очень непростая дамочка эта его Мария, мутная. Не удивлюсь если под маской ангелочка, змеиное жало прячется.

17. Глава 17

- Чем же тебе так не понравилась его жена? – Николай выгибает дугой бровь, старается спрятать за маской безразличия истинные эмоции.

- Мужик ее любит, на задних лапках как пес прыгает. А она неприступность разыгрывает, гордо, надменно себя с ним ведет. Понимаю, ребенка потеряла, нервы, ссора… Но он и сестре ее лучшее лечение обеспечил, и ни слова благодарности. Сикорский тот еще жук, но для жены, готов с неба звезду достать. Это видно. А она привыкла и воспринимает все как должное, - Паулина сильно закусывает губу, глаза странно блестят.

- Не обижайся, но твои суждения слишком поверхностные. Ты ведь не знаешь всей их ситуации целиком, - ему стыдно, но даже сейчас он защищает Манюню.

Рефлекс, выработанный много лет назад, намертво прирос к его нутру. Иначе он не может, не умеет.

- Я многое читаю между строк. Конечно, если бы она все же раскрыла рот, я была бы ей благодарна. Многое бы отдала за компромат на Сикорского, - сжимает пальцами угол стола, тяжело дышит.

- Сестра Ман… Марии болеет? Какая из них? – интересуется Николай.

Он так долго запрещал себе интересоваться их жизнью, что сейчас испытывает дикий голод, хочет знать малейшие детали.

Сложно было научиться существовать в одном городе, и при этом никак не пересекаться. Делать вид, что их не существует. Хоть имя Сикорского в их кругах очень часто всплывало. Но Николаю все же удавалось обходить бывшего друга стороной. Отучить себя интересоваться их жизнью. И ежедневно испытывать физическую, изматывающую потребность просто узнать как она.