- Пхе! – выдал домовой, округлив желтые глаза. Он смотрел на меня так, словно у меня рога выросли. – Ой зря ты так! Соль –то не просто так рассыпана была!

- А что не так? – спросила я, баюкая малышку. Я попыталась покормить ее грудью, но молока почти не было. Нежный завиток детских волос вызывал теплое чувство умиления. А мысль о том, что у меняя почти перегорело молоко вызывала у меня животный ужас.

Внезапно в дверь постучали. Я бросила взгляд на нее, а потом посмотрела на домового.

- Да все не так! – заметил домовой, а желтый глазик у него дернулся.

В дверь снова постучали, а я пожала плечами:

- Опять гадуны? – спросила я, готовясь выть как соседская хаски.

- Хуже, - икнул домовой, осматриваясь по сторонам. Я смотрела, как он осторожно отступает за печку. И мне это не понравилось!

- Что может быть хуже? – спросила я, пытаясь выглянуть в окно. – Водяной? Эй, я с кем разговариваю?! Ты куда делся?

Я скрипя половицами подошла к двери и прильнула к ней. Внезапно дверь отрылась, а меня отмело к печке. В дверях стоял приземистый мужик с бородой и светящимися глазами.

У продуктов бывает срок годности. У людей, наверное, тоже… Так вот, в этом случае срок годности у незнакомого мужика подошел к концу.

Я бросилась к люльке, выхватила оттуда малышку и прижала ее к груди. Жуткий мужик сверкнул глазами, видя, как я отступаю, и тут же бросился на меня.

- Ииииии!!!! – завизжала я на ультразвуке.

8. Глава седьмая

- Ииииии!!!! – повторила а я, едва не теряя сознание. И снова набрала воздуха в грудь, чтобы закричать.

Этот жуткий мертвец схватил меня обеими руками! Я зажмурилась, почуяв, что сейчас мне наступит конец.

- Дочка! – послышался сиплый голос. – Настенька! Это же я! Тятька твой! Афанасий! Тятька откопался! Ты что? Не рада?

- Ааааа!!! - продолжали орать мы с ребенком. Мы были очень рады! Радости полные штаны!

- Не ну брось ты так громко радоваться! – заметил покойник, осматривая избу. Сам он был какой-то серенький, плесневелый, как краюха хлеба, забытая в пакете и положившая начало своей экосистеме. – А то сейчас деревенские набегут и кол в сердце всадят! Тебе, чтобы не орала посреди ночи!

- Может вам? – спросила я, не веря своим глазам. Он не собирается нас есть? А не тот ли это упырь, о котором домовой говорил?

- А мне за что кол? - удивился старый мельник. - Я – то тихонький! Посреди ночи не ору!

Я поняла, что уже не ору не сразу. Старый мельник стоял в лунном свете и чесал живот. На нем была грязная рубаха, не менее грязные штаны и почему-то один сапог.

- А как мельницу запустить? – спросила я, набравшись храбрости. На одной рыбе малышку не прокормишь. К тому же у меня, видимо, молоко перегорело.

- А че? Ее не достаточно запустили? Да? – спросил мельник, расхаживая по избушке и трогая паутину. - Опосля смерти моей ее запустили мама не горюй!

- Я про то, чтобы она крутилась, - спросила я, понимая, что если будет мельница, будут и клиенты. А будут клиенты – будут деньги!

Мельник посмотрел на меня с усмешкой.

- Отказалась ты от моей науки! А теперь забегала! То-то же! – вздохнул мельник, усаживаясь на скамейку. – Чтобы с мельницей управиться нужно силу иметь! Ты думаешь, почему мельница не крутится? А все потому, что биси мои разбежались! Новых нужно собирать! Или старых обратно звать!

- А где? – спросила я, зевая.

- А это ты не у меня спрашивай! – заметил мельник, провернув кист.ь руки на триста шестьдесят градусов. – Мне мельница с бисями в наследство досталась! А тебе ничего передать не успел! Пришлось чертей в сундук заманивать и в воду кидать… А что такое?