Рядом с ней я не чувствую себя гадом, как дома.

Тут я никому ничего не должен, а значит, ни перед кем не виноват.

Алиса не говорит об этом прямо, но рядом с ней я каждую чёртову минуту чувствую, что я плохой муж и отец.

Не дотягиваю до её неозвученной планки. Не делаю её счастливой. Не являюсь примером для сына…

Особенно последнее.

Опять же. Ни одного слова упрёка, я не услышал. Но эти взгляды. Я чувствую их на себе. Знаю, что виноват. Каждую чёртову секунду помню, кто в ответе за то, что Глеб сейчас мотается по больницам.

Нет, Алиса не опустилась до того, чтобы упрекнуть. Она типа выше этого.

Но я-то знаю. И она знает. Прекрасно помнит, кто настоял на том, чтобы Глеб занимался футболом.

Я этого хотел. И я настоял. Сам Глеб не слишком-то рвался.

Услышал однажды, что Алиса говорит о танцах, и в приказном порядке отправил сына на мужской вид спорта. Хотел, чтобы он вырос нормальным мужиком. На хер нужны эти танцы?

Контролировал, чтобы Глеб не пропускал тренировки. И вот результат. С одной из них сына увезли на скорой.

С прооперированной спиной, конечно, какие могут быть танцы? Я могу собой гордиться – добился своего.

Если ты гад, который виновен в испорченном здоровье сына, и каждый день грубишь жене, то интрижка с двадцатилетней племянницей жены – это всего лишь ещё одна небольшая ступенька на лестнице мудачества. Всего лишь крохотный шажок, который не делает тебя сильно хуже в собственных глазах.

Не всем же быть положительными героями.

Вот я сволочь, и приходится с этим мириться.

Давно не было дня, когда бы мы общались с Алисой нормально. Притворяться счастливой семьёй выше моих сил.

И всё же я тянул до последнего. Не мог просто взять и уйти. Каждое утро уезжал на работу и не знал, вернусь ли обратно.

И каждый вечер возвращался.

До тех пор, пока Алиса не нашла переписку с Ритой, и сама не послала меня.

Вот мне и ответ на все мои сомнения.

Я не мог решиться на то, чтобы уйти из семьи много месяцев, а она дала мне отставку за пять минут.

Ни слёз, ни уговоров.

Холодная стена равнодушия.

- Дорогой, давай сделаю тебе приятно, - руки Риты, сидящей рядом на коленях, плавно тянуться к ширинке на моих брюках.

- Потом, - я отбрасываю её руки и поднимаюсь на ноги.

Нет настроения на это.

- Но ты совсем не уделяешь мне внимания в последнее время, - Рита обиженно дует губки.

Это даже карикатурно. Будто она дешёвая актриса.

- Давай без претензий, - обрываю я этот спектакль. – Мне этого дома хватало.

Глаза Риты начинают блестеть от слёз, и мне становится немного стыдно.

- Разве твой дом теперь не здесь? – спрашивает девушка.

Обвожу взглядом кухню, на которой мы сидим.

Я снял для Риты квартиру. Хорошую. В центре города.

И я ночую тут после того, как ушёл от Алисы. Но чтобы считать это место домом? С какой стати?

Ритина беременность казалась мне подсказкой судьбы. Мол, раз любовница беременна, то можно считать это поводом поставить точку в прошлом браке и попробовать поискать счастья с другой женщиной.

Но чем больше дней проходит, тем отчётливее я понимаю, что этот не рождённый ещё ребёнок никак не привязывает меня к его матери.

Когда я жил с Алисой, меня тянуло уйти из дома. Тянуло к Рите, как к отдыху от проблем в браке. Но стоило уехать из дома, как тянуть стало обратно.

И если раньше, лёжа в постели с Алисой, я думал о Рите. То теперь, засыпая с Ритой, я думаю о жене.

Как она там?

В один из выходных дней сдаюсь и еду домой. Нужно поговорить с Алисой. Да и с Глебом. С ним мне особенно трудно теперь найти контакт. Но прятать голову в песок дальше невозможно.