— Нет, дайте! Дайте посмотреть! — кричу я, привстав. Откуда только берутся силы.

— Алис, не нужно, будет труднее… — пытается образумить меня врач, но я упрямо кричу:

— Дайте ее мне! Дайте мою дочь мне!

— Тише, Алиса, все хорошо! — успокаивает меня Анжела Викторовна и кивает испуганной медсестре. — Дай ей малышку.

Мне кладут маленький комочек на обнаженную грудь, и я только сейчас замечаю, что меня успели переодеть в одноразовый халат, который распахнулся на груди.

Малышка будто чувствует меня, ищет сосок, громко чмокая пухлыми губками. Не задумываясь, я прикладываю ее к груди, и дочка безошибочно находит молоко.

— Ой… — вскрикиваю я, когда она прихватывает сосок, и тут же смотрю на Анжелу Викторовну.

Та, улыбаясь, поглядывает на нас, а потом говорит:

— Ну все, давай ее! Нужно взвесить, вымыть…

— Нет! — снова кричу я, прижимая теплый кряхтящий комочек к себе. — Не отдам! Она моя! Моя! Я не отдам ее никому!

— Хорошо, Алиса, она твоя, отдай медсестре, ребенку нужен уход, да и тебе…

Я смотрю на протянутые руки Анжелы Викторовны и мотаю головой.

— Не дам, вы ее заберете! Унесете – и я больше никогда ее не увижу!

— Нет, Алиса, ты родила ее. Никто не вправе отнять у тебя ребенка!

— Но я же хотела отказаться… — шепчу я, глотая слезы.

— Это неважно! Многие передумывают. Да и ты не писала никакого отказа. А без него отнять у тебя ребенка будет подсудным делом, понимаешь? Ну же, давай малышку…

Я опускаю взгляд на дочку, которая, сжав маленькие кулачки, прижимается ко мне, и хочу передать ее доктору, как вдруг девочка открывает глазки и солнце падает на зеленую, как трава по весне, радужку.

Слезы душат с новой силой и капают на малышку.

— Мия Николаевна… Я всегда буду рядом, обещаю тебе. Мама никогда тебя не бросит, как бы ни было трудно. Ты только моя.

***

— Коля, ты слышишь? Ты нужен в офисе! — кричит мне отец, когда я уже возле двери.

Резко разворачиваюсь и рычу:

— Нужен? Я вижу, как я вам нужен! Съездить в командировку к черту на куличики?

— Николай, бегом!

— Защищать отъявленных отморозков — Николай первый, а как назначить руководителем, так Егора? Кто он вообще такой?

— Егор отличный специалист! Он хорошо разбирается в юриспруденции и к тому же… — начинает объясняться отец, но я его перебиваю:

— И к тому же охотно защищает всех подонков. А я стараюсь этого не делать. Так?
— Ты сам это сказал, сын. В нашем деле нельзя выбирать, мы должны защищать всех!

— Как раз таки в нашем деле и можно! — кричу я, сам от себя не ожидая такой пылкости. — Дед хоть знает, во что ты превратил его детище? Компанию, на которую он потратил всю свою жизнь. Мне кажется, узнай он это – не одобрил бы… — шиплю я, зная, как эти слова могут повлиять на папу. Он боится деда. Боится, что тот отнимет у него правление, назначив главным меня.

— Ты не скажешь ему, — прищуривается отец, а я киваю.

— Да, не скажу. Потому что я улетаю в Испанию.

— Как это? — округляет глаза папа.

— Вот так! Заявление на увольнение уже лежит у секретарши. Вот и все, папочка! Работайте, а я пойду своим путем! — выпаливаю я и выхожу из кабинета, в спину слыша возмущенное:

— Но, Коля, ты не можешь просто взять и уйти!

Ха, плохо ты меня знаешь! Очень даже могу!

— Николай Борисович, вам письмо. Решила отдать, пока не уехали, — догоняет меня секретарша, преданно заглядывая в глаза.

Ох, Леночка, если бы меня интересовали мимолетные связи, мы бы с тобой обязательно замутили. Но, увы, я человек старых принципов, за что спасибо деду.

— Спасибо, дорогая, — киваю я, решив позволить себе напоследок такую вольность.