Можно подумать, я спрашивать его буду!

Уезжать не хотел, но когда я попросила охрану выпроводить его и больше никогда не пускать, психанул.

По мнению мужа, мне стоит одуматься, пока поздно не стало.

Правда, смешно?

Поздно… Поздно стало в тот момент, когда он свой член пристроил к какой-то девчонке. Плевать, к какой именно.

Морщусь от одной мысли о том, что Максим – человек, которого я всю жизнь считала сильным и решительным – не нашел в себе мужества признаться в измене самостоятельно!

Разве я не заслужила правды?

Зачем держаться за опостылевший брак и жену, любовь к которой прошла или по крайней мере померкла?!

Деньги? Я не поверю. Наверное, слишком себя ценю и уважаю, чтобы принять тот факт, что он стал бы жить со мной только из алчных побуждений. Максим за столько лет на руководящей должности и сам стал человеком не бедным.

Таких, как он, не удержать рядом с собой многочисленными нулями на банковских счетах. Или я ошибаюсь?

***

К моменту, когда я спускаюсь на кухню, Андрей уже заканчивает сервировку стола.

– Я Наташу отпустил. Ты не против? Она порывалась, – кивает в сторону плиты. – Погреть, разложить… Но час поздний – поужинаем на кухне? Или ты хотела в столовой?

Уронив лицо на ладони, я глухо смеюсь. Пожалуй, это нервное.

Стоит ли объяснять, что меня от одного вида еды воротит… У сына и своих проблем хватает! Не хочется нагружать его своими душевными переживаниями.

За очень поздним ужином я долго ковыряюсь вилкой в тарелке. Аппетит так и не приходит. Оно и понятно, мне сейчас ничего не хочется, притаиться бы где-нибудь… Но приходится ловить на себе настороженные взгляды сына.

Вскинув голову, я уже собираюсь ему сказать о том, что со мной всё в порядке, но настороженно замираю. Костяшки на его правой руке немного припухли и покраснели.

Быть такого не может!

Когда мы выходили из участка, я его всего обсмотрела. Цел был! Весь!

– Это откуда? – спрашиваю настороженно.

Андрей делает вид, что не понимает вопроса.

Приходится кивнуть на его сбитые руки.

– Когда ты подраться успел? Только не говори, что это полицейским досталось… – напрягаюсь всем телом. – Пожалуйста… Только не это… Если окажется, что есть видео, на котором ты бьешь блюстителей закона, находящихся при исполнении…

Вопрос, несомненно, решаемый, но всё же мне бы не хотелось, чтобы моему ребенку трепали нервы и портили репутацию.

– Ма, да расслабься. Это не их, это отца.

Он отвечает спокойно, а у меня вилка выпадает из рук и, со звоном ударившись о тарелку, падает на стол.

– Как? Когда ты успел? – у меня дыхание спирает.

– Да не переживай ты так. Съездил единожды. На нём быстро заживет, – презрительно хмыкает, но, словив мой укоризненный взгляд, становится серьезным. – Ты когда в дом зашла, он из тачки выбрался. Хотел со мной поговорить, вернее, мозги промыть, чтобы я ему помог тебя успокоить.

Смотрю на своего ребенка с сомнением.

– Успокоить?

– Ну да, он уверен, что ты перебесишься и простишь его, – морщится, давая понять свое отношение к сложившейся ситуации.

У Максима, похоже, окончательно мозги отказали!

***

Утром, что входит в привычку, просыпаюсь разбитой. Времени на то, чтобы привести себя в порядок, уходит значительно больше, нежели обычно.

Сын спускается в гостиную в тот момент, когда я закапываю глазные капли. Появиться в клинике с расширенными кровеносными сосудами – роскошь непозволительная. Всё же у нас коллектив проницательный – более чем, и мне бы не хотелось, чтобы сплетни по Москве поползли раньше времени…

После визита прелестницы Анны Андреевны это было бы неудивительно. Даже у стен есть уши, а девушка себя правилами приличия не ограничивала.