Я хочу задать ему эти вопросы, но не успеваю.

Живот пронзает острая боль. Болит так, словно меня режут на живую. Я сильно зажмуриваюсь и кричу, не в силах это терпеть, а между ног резко становится влажно.

Только не это… Я мгновенно понимаю, что происходит. Я теряю ребенка. От этой мысли меня начинает колотить.

Нет, прошу, только не это… Господи!

– Врача! – истошный крик Максима вызывает во мне злость. Мерзавец! Ублюдок! Ненавижу его! Из-за него я теряю своего малыша. Из-за него мне не суждено взять кроху на руки!

Меня накрывает очередной приступ острой боли и я теряю сознание. Успеваю лишь подумать, что лучше бы мне тоже умереть в этот момент.

Блаженная темнота, охватившая меня, спасает от разрушительной боли совсем ненадолго.

Я прихожу в себя в просторной палате, залитой белым механическим светом. Всё тело будто налилось свинцом. Сил нет даже чтобы немного приподняться. Я пытаюсь вспомнить, что произошло и как я здесь оказалась. И спустя мгновение воспоминания накрывают меня оглушающим цунами.

Моя беременность. Радость, которую я испытала. Мой Максим. И боль с разочарованием от предательства. Все пришло разом.

Трясущимися руками я дотрагиваюсь до своего живота. Я потеряла его? Неужели я потеряла его? Страх за моего малыша вытесняет все другие эмоции. С ним же все хорошо?

Глупо, наверное, но в моем сердце все еще теплится надежда.

– Как она? – голос Максима, доносящийся из коридора через приоткрытую дверь, заставляет меня напрячься. Он здесь… и с кем-то разговаривает. – С Ксюшей все хорошо?

– Нам удалось остановить кровотечение, – отвечает ему незнакомый мне голос, – Ксение Александровне ничего больше не угрожает.

– А ребенок? Что с ним? – волнение, с которым Максим задает эти вопросы передается мне. Я с ужасом жду ответа врача и замираю, когда его слышу.

– На таком маленьком сроке сердцебиение плода сложно прослушать, поэтому сказать наверняка затруднительно. Однако, учитывая сильную кровопотерю… Скорее всего Ксения Александровна потеряла ребенка.

Эти слова выбивают весь воздух из моих легких. Все, что доктор говорит после, я даже не слушаю. В моей голове крутится лишь одна мысль – потеряла… Я потеряла его. Мой бедный малыш!

Меня накрывает волна злости. Это все из-за Максима! Все он! Как он мог так со мной поступить? Слезы горечи застилают глаза. Боль в груди становится такой невыносимой, что я еле сдерживаю желание заорать.

– Ксюша! – дверь палаты полностью распахивается, на пороге появляются врач и Максим. Стоит мне увидеть его, как волна неудержимой ненависти выплескивается наружу. Будь у меня возможность, я бы убила его.

– Убирайся отсюда! Убирайся! – я кричу во все горло. Оно тут же начинает саднить, но я не обращаю на это внимания, продолжая кричать. Я хочу одного, чтобы этот человек сейчас же убрался из моей жизни. Исчез. Навсегда. Чтобы он испарился. А лучше умер в страшных мучениях. – Я ненавижу тебя, Воронов! Ненавижу!

– Ксюша? Что с тобой? – Максим испуганно смотрит на меня, замерев у входа. Я впервые вижу в его глазах боль и почему-то испытываю удовольствие от того, что ему тоже плохо. Но этого недостаточно. Он лишил меня радости, чувства безопасности, веры в любовь. Воронов стал моим несчастьем. Я одновременно хочу видеть, как он страдает, и не видеть его вовсе.

Когда он пытается сделать шаг по направлению ко мне, я кричу еще громче, срываю капельницу.

– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Это все твоя вина!

Доктор, оттолкнув в сторону Максима, подбегает ко мне и пытается успокоить. Срочно вызывает медсестер, а когда те вбегают в палату, приказывает им что-то мне вколоть.