И противно.

Знал ли Макс обо всем, что творилось в его клинике? Ведь это же очень странно, два года я лечилась от мнимого бесплодия, а когда решила выбросить нафиг все таблетки, прекратить приём противозачаточных, так сразу все и получилось?

Да, я пила противозачаточные, потому что Лариса мне говорила – по-другому нельзя. Она настаивала на том, что беременность мне не выносить. Организм слабый, по женской части проблемы, увы, наследственные.

Да, мама мне рассказывала, что у неё в молодости тоже не всё было так радужно с зачатием. Сказывалось балетное прошлое.

Тем не менее мной она забеременела. А потом смогла родить и моего брата Гошу.

Я верила Ларисе Сергеевне, был у меня период в юности, когда я очень сильно похудела и у меня остановился цикл, потом я долго его восстанавливала. Она как раз и ухватилась за этот мой рассказ.

Сука. Ненавижу! Как же я их всех ненавижу!

Беременных нельзя обижать, говорите? Да, именно, что нельзя!

И зря вы все это сделали! Обидели меня! Очень зря.

Я буквально физически чувствую, как черная ярость расползается по телу, лавой мазутной окутывает.

Понимаю, что это плохо, что я не должна, мама воспитывала меня в вере и терпимости, не по-христиански желать зла ближнему.

Я это понимаю. Но этот грех я отмолю потом. А пока…

Пусть они все будут прокляты! За все свои черные, злые дела! Пусть будут прокляты.

Дверь в палату открывается. Уже довольно поздно, но я понимаю, что этот человек прорвался бы ко мне даже глубокой ночью, через любые шеренги охраны. Она бы неприступные горы преодолела бы, море бы переплыла, чтобы быть рядом.

- Мама!

17. Глава 17

- Девочка моя…

- Мама…

- Тихо, тихо… нельзя тебе волноваться, меня главврач предупредил. Пустил только с этим условием.

- Мама… как хорошо, что ты рядом.

- Милая моя, маленькая… Знаешь, что, давай-ка, ложись, надо тебе поспать. Утро вечера мудренее. Я тебя поглажу по голове, песенку спою, хочешь? Как раньше… баю-баюшки баю…

- Мама…

На меня снова накатывает. Слёзы сами по щекам текут. Мне и хорошо, и больно. Больно, потому что я знаю – мама волнуется, переживает. Знаю, что ей не просто было вырваться вот так ко мне.

У неё сейчас адова пора в школе. Новый набор, летние сборы, выпускники, которым надо помочь найти работу. Прилететь в Москву бросив всё – это проблема. Но моя мама – это моя мама. Я даже не представляла, что она может иначе.

Конечно, с моей стороны это был, в какой-то степени эгоизм позвонить ей и вывалить все свои беды. Но я в тот момент чувствовала себя настолько загнанной в угол, что не понимала, что делать. Естественно, я позвонила самому близкому человеку.

Маме.

- Спи, моя малышка, баюшки-баю, баю крошечку свою.

Слезы не останавливаются, но я улыбаюсь, вспоминая, как мама баюкала меня маленькую, как она меня спать укладывала каждый вечер, лет до двенадцати. Да, да! Серьёзно! У неё уже Гошка родился, но ритуал со мной – это было святое. Мы болтали обо всем, просто молчали, мама гладила меня по голове. Я думала, что, когда у меня будет маленькая дочь я постараюсь делать так же.

Не понимаю, когда я действительно засыпаю. Сплю видимо, крепко, без сновидений, потому что открываю глаза и вижу, что палату заливает солнечный свет. А мне хочется улыбаться, несмотря на весь тот треш, который случился вчера.

Утро действительно вечера мудренее.

Никакой катастрофы не случилось. Подумаешь, изменил муж? Подумаешь, у него любовница на сносях?

Зато у меня будет ребенок и я здорова. И мама со мной.

Это самое главное.

- Доброе утро, милая, как спала?

- Хорошо, мам, а ты?