— Мы в Суджике выходим, — досадовала вея. — А то бы я вас поводила по столице, у меня там и брат, и сестра, и дочка шурина, а какие там пироги! Какие бублики, ах да, у меня там и подруга детства живет, я бы вас непременно познакомила…

Я тихо и мирно радовалась, что вея выходит в Суджике.

Суджик располагался примерно на середине пути от поместья Тарвишей к столице, и являлся далеко не самым важным городским центром. Честно говоря, он был гораздо больше похож на таежный райцентр, где приплюснутый драконий храм соседствовал с небогатыми домиками и приземистыми кустарниками. Я вышла вместе с говорливой веей, чтобы умыться и посетить дамскую комнату, и с облегчением вернулась в дилижанс.

Место мне не нравилось. Клянусь, все мои тринадцать амулетов, надетых на руку и спрятанных под рукавом, звенели от беспокойства. Точнее двенадцать, один из них я подарила малышке, которая любит пирожки. Но остановка длилась час, и я успела измучился от неясной тревоги.

Но когда дилижанс наконец двинулся, легче мне не стало, даже наоборот, волнение стало ещё сильнее, а когда мы въехали в густой потрескивающий от старости лес, достигло своего апогея. Поэтому, когда нашу повозку ощутимо тряхнуло, а после и вовсе сорвало с нее крышу, я почти не удивилась.

Мне удалось схватиться за оконный проем, а вот мой чемоданчик отлетел в противоположную сторону. Повозка петляла, заваливаясь на левый бок, внутри началась давка и поднялся крик. Мужчины, долбили в окно возницы, но лично я подозревала, что возницы там давно нет, иначе бы мы не петляли, как зайцы, и ехали бы по дороге, а не в лес. В небе кружили сумрачные тени кайранов. Крышу-то сорвало, поэтому открылась панорама на звездное небо, а также на летучих всадников, который наворачивали круги над нашим дилижансом.

Стало понятно, что их целью являемся именно мы, сердце у меня отчетливо екнуло. Неужели охотники Клависа добрались до меня?

Рядом бормотал какой-то старик, копошась в своей безразмерной сумке:

— Ничего-ничего, волчок, ловцы тебя не получат.

Космы у него тряслись, руки тоже, но к этому я как раз отнеслась с полным пониманием. У меня и самой тряслось все что можно, не столько от страха, сколько от того, что нашу повозку мотало из стороны в сторону. В какой-то момент раздался треск, дилижанс ощутимо споткнулся и покатился куда-то под откос, налетая на встречные камни и деревья. В кабине поднялся шум, крик, людей швыряло друг на друга, в свертке старика кто-то не то захныкал, не то заскулил, а на меня упал чей-то чемодан. В какой-то момент меня буквально швырнуло в другой угол, после обратно, и через несколько секунд я обнаружила, что кувыркаюсь по усеянной влажными листьями земле.

Вокруг поднялся вой и треск. у меня перед носом серпом молнии срезало дерево, а трава мгновенно почернела от короткой огненной волны, прошедшей от чёрного всадника верхом на кайране. Тот нарезал круги надо мной, и я судорожно вцепившись в траву шептала:

— Меня здесь нет, нет, ты меня не видишь…

От криков и грохота закладывало уши, и я, обняв срезанное дерево, заползла почти под ствол, пытаясь вспомнить хоть одну молитву.

Не знаю, потеряла ли я сознание, но, когда пришла в себя, вокруг было тихо, а на бледном небе лежала алая полоса рассвета. Голова была тяжелой и кружилась, тошнота то и дело подкатывала к горлу, а юбки задрались чуть не до шеи. Проклиная драконью моду, драконий дилижанс и всех драконов вообще, я кое-как поднялась, хотя разумнее было бы сказать, что я заползла, цепляясь за ближайшее дерево. С ужасом огляделась. Разбитая повозка лежала вверх днищем, как гигантский перевернутый жук, кругом были разбросаны тела, а подавляющими цветами были серый и красный. В лесной тишине я обозревала произошедшее побоище, ежась от страха и подступающего холода.