— Детка, сейчас помогу тебе выйти! — снова заботливый голос, и это пугает сильнее, чем если бы он говорил грубо.

— Я и сама могу!

— Нет!

Он закрыл ворота, помог мне выйти из машины, на заднем сидении оказались пакеты с едой из ресторана, букет роз.

Нервно глотаю ком в горле, пытаясь не выдать волнение. Паша настроен решительно.

— С тобой я буду нежным, ласковым, таким, как хочешь ты.

— Подожди минутку. Почему у нормальных людей разговоры обычно о жизни, о планах на отпуск, о ребёнке, но у тебя постоянно о сексе. Что с тобой не так?

— Страсть к тебе, вот что со мной, о делах я заколебался говорить на работе, а с тобой я хочу говорить о любви, нежности, о нас. Что непонятно? Кажется же всё элементарно! — он улыбается.

— В наших отношениях всё ненормально.

Мы заходим в дом. Муж суетится, включает отопление, на кухне разбирает еду, сервирует по тарелкам. Я поставила букет в вазу. На секунду показалось, что мы нормальная пара…

Романтический вечер?

Мне бы сейчас романтическую анестезию, чтобы не видеть всего этого.

— Детка, пойдём к столу, голодная?

Он крепко взял меня за руку и провёл на кухню. Еда выглядит аппетитно. Только у меня нет желания есть. Особенно рядом с мужем и в этом доме, где он трахает своих любовниц.

— Садись, я хочу покормить тебя, позволишь?

Новая форма садизма — насильственная забота?

— Я сама могу.

— Но мне приятно заботиться о тебе, поверь, чтобы с тобой не случилось, я не оставлю тебя, буду носить на руках, мыть, кормить, любить. Моя любовь к тебе не пустой звук, это сильное чувство, которое нельзя просто так игнорировать. Однако ты игноришь меня, и твоё безразличие заводит неистово. Хочу тебя детка, всю хочу, хоть грубо, хоть ласково, как позволишь.

Неожиданно!

В один день два признания в любви, и такие разные. Наверное, стоит радоваться, но меня это пугает.

Павел и правда решил меня кормить, осторожно выбирая вкусные кусочки из нарезки, кладёт в мой рот, тут же как ребёнку вытирает салфеткой губы.

— Как же ты сексуально ешь, детка. Прикрывая глаза, твой рот, язык. Ты уже завела меня. Нежная моя крошка, может, разденешься, я хочу кормить тебя голую, пожалуйста, ну. Сядешь ко мне на колени, детка. И я позже позволю тебе отхлестать меня, ведь ты очень этого хочешь.

Он уже положил вилку и начал расстёгивать шёлковую рубашку на мне. Пара минут и моя грудь в кружевном лифчике на свободе, застёжка впереди, и Паша тут же её взламывает.

Наклоняется и губами прикасается к твёрдому соску.

— Дома ещё слишком холодно, — останавливаю его и прихватываю на несколько пуговиц блузку.

— Завела меня, уже сил нет сдерживаться. Я не смогу без тебя, понимаешь? Риша, я ведь не шучу, мне проще убить тебя, чем допустить мысль, что ты достанешься кому-то другому. Ты мать моего сына, ты моя. Иди ко мне.

Он силой поднял меня за руку со стула, подтянул к себе, и теперь его злой язык пытается ласкать мой рот. Поспешно задирает юбку, рукой влез в мои трусики и жадно массирует, пытаясь завести.

Отталкиваться бесполезно, я чувствую его страсть и возбуждение, зажмурилась.

И в этот момент за воротами раздался пронзительный сигнал автомобиля. Кто-то старается привлечь наше внимание?

— Паша! Паша, умоляю, выйди! Я не могу без тебя, я тоскую по тебе, умоляю, выйди! — дикий вопль. Женщину из-за высоких ворот не видно, но очень хорошо слышно. Она истошно кричит, умоляя моего мучителя, бросить всё и отшлёпать её.

— Отпусти меня, я хочу есть, — пытаясь отстраниться и даже радуюсь, что его любовница вдруг нам помешала.

Муж отпустил меня, и я с таким облегчением выдохнула. Не думала, что настолько боюсь его.