– Я на своей! - бросает мне Гриша, - сзади меня поедешь.

Киваю:

– Думаешь, он в больнице сейчас?

– Думаю, да. Он повез ее к себе.

Пока мы все выясняли, успел наступить рассвет и даже уже не самое раннее утро. За всеми тревогами и переживаниями не заметил ход времени.

Но теперь это должен быть последний рывок. Сейчас я отыщу эту тварь, надаю ему по морде. И заберу Лану навсегда к себе. Этому уроду не дам жизни в нашем поселке. Рядом с Ланочкой не должны жить такие уроды. Мразь! Как ты мог так поступить с такой нежной девочкой? Где твои глаза были, когда ехал по поселку? У нас же запрещено ездить выше 30 км/ч. Как это вообще могло произойти?

Крепко сжимаю руль, аж белеют костяшки. Во мне разгорается гнев. Уткин Владислав Андреевич, теперь ты мой враг номер один.

Мы так долго едем к больнице. Кажется время растянулось. Хочу обогнать автомобиль Григория и помчаться самому на предельной скорости, но кореш предусмотрительно не назвал адреса больницы для того, чтобы я не сделал опрометчивый шаг. Потому плетусь за ним и распаляю свой гнев, который непременно вылью на эту мразь, которая причинила боль моей девочке. Урод! Гадина.

Наконец, мы поворачиваем к больнице, и я вижу знакомое здание. Сюда на днях я подвозил Лану.

Паркуемся на свободных местах.

– Куда? - подскакиваю к Григорию, как только ставлю на сигнализацию свой автомобиль.

– Сейчас, - проговаривает он и утыкается в свои записи.

Обвожу взглядом парковку.

– Вот эта машина! - почти выкрикиваю.

Быстрыми шагами подбегаю к темно-синему мерседесу.

– Да, номерные знаки эти, - подтверждает Гриша, который поспешил за мной после моего восклицания.

Принимаемся осматривать автомобиль.

– Вот скол, - указываю на бампер.

– Это может не иметь отношения к этому происшествию, У вас в поселках ограничение скорости в 30 км/ч. По камерам автомобиль не нарушал скоростного движения. Если и удар был, то незначительный. На автомобиле это может быть и не видно.

– Все равно зафиксируй! - Настаиваю. - Тут любая зацепка имеет свое действие.

Григорий делает фотографии автомобиля, в том числе и того осколка, который я указал. Затем мы идем к зданию больницы.

Дышу все шумнее и шумнее. Кулаки продолжают сжиматься. Желваки не устают повторять свой бешенный ритм.

– Доброе утро! - обращается Григорий, предоставляя девушке на ресепшн свое удостоверение, - где я могу найти Уткина Владислава Андреевича?

– А он сейчас на операции, - отвечает растерянно стоящая рядом другая девушка.

– Когда освободится? - строго спрашиваю, глядя на двух девушек исподлобья.

Они обе пожимают плечами:

– Не известно. Ожидайте, пожалуйста, - указывают на свободные диваны.

– А он привозил с собой девушку? - задает вопрос Григорий.

– Мы только заступили на дежурство, - снова пожимает плечами одна из девушек.

– А с кем об этом можно поговорить? Кто был в тот момент, когда Владислав Андреевич приехал? - продолжает допрос Гриша.

– Они уже ушли. Вы подождите лучше. Владислав Андреевич освободится и ответить на все вопросы.

Выдыхаю. Отходим в сторону с Григорием.

– Может, где Лану здесь поискать? - предлагаю, осматривая взглядом холл.

– Не пори горячку, - тормозит меня Гриша, - уже никуда не денется.

Киваю. Но ждать невыносимо тяжко.

«Здесь лежит тетя Ланы Мария,» - осеняет меня.

– Доброе утро, - возвращаюсь на ресепшн, - мне нужно найти пациента.

– А кто вы этому пациенту? - интересуется девушка.

– Это тетя моей жены.

– Извините, но информацию о пациентах мы выдаем только близким родственникам, - нагло отрезает девушка.

– А хоть сказать можете, здесь она лежит? В этом корпусе? - сверлю глазами упрямицу.