Когда дети усаживаются за стол, просторная столовая наполняется смехом и весельем. Смотрю на Ольгу и понимаю: наши разговоры помогают не только мне, но и ей. Это наш общий шаг к свободе. Мы вместе копаемся в проблемах, но вместе же находим силы выбраться.

После ужина, пока дети смотрят мультики перед сном, мы с Ольгой планируем дальнейшие шаги.

– Ты точно уверена, что хочешь развод? – в который раз уточняет она.

– Да! – отрезаю. – И шанса простить нет. Он поступил гадко. Подло! Жить рядом с ним и каждый день помнить об измене… даже думать об этом больно! Он всадил нож мне в спину.

– Хорошо-хорошо, – понимающе кивает Оля. – Тогда могу посоветовать отличного адвоката. Мастодонт, но стоит… прилично.

– Давай. Чувствую, Егор не захочет уйти по-хорошему. А судиться… Лучше уж быть готовой, чем надеяться на его порядочность.

Мы с Ольгой ещё немного перемываем косточки моему бывшему… уже почти бывшему. Хотя она нет-нет, да и пытается убедить меня повременить, поговорить с ним.

Я упорно отнекиваюсь:

– Нет, Оль. Я не хочу его видеть. Пока… пока боль немного не утихнет. Просто… Знаю, что могу дать слабину. Начну слушать, понимать, прощать. А я не хочу! Это «моя» боль. Я не мазохистка, чтобы упиваться ею. Но не позволю ему сделать мне ещё больнее, простив его!

– Я тебя понимаю. Когда-то мне Димка сказал, что я «слишком эмоциональная»! – Ольга смеётся, но в её голосе слышны нотки грусти. – Теперь думаю, он просто боялся, что не справится с моими чувствами!

– Или боялся, что его собственные чувства слишком глубокие. У мужчин часто так бывает – не умеют справляться с эмоциями, – киваю я.

– Если бы, – вот тут подруга уже откровенно печалится. – Но, однозначно, не пережил мою эмоциональность и сбежал.

– Не накручивай, Оль, – спешу поддержать её. – Он просто запутался в себе.

– Знаю, – настроение у Ольги совсем падает. – Я на него злилась, но в то же время мне его было жалко. Он ведь тоже страдал, – подруга косится в панорамное окно, будто ищет там ответ на мучающий её вопрос.

– Оль, не нужно жалеть тех, кто уходит. Это их решение. Помни: ты не обязана его жалеть. Он предал не только тебя, но и ваших детей. Это уже не просто ошибка. Это его эгоистичный выбор!

– Ты права, – снова кивает она. – Не хочу чувствовать себя виноватой. Но не могу отделаться от мысли, что он… чего-то не договорил. Может, у него уже тогда была интрижка на стороне…

– Не знаю. Но судя по тому, что слышала, он ушёл в никуда. Просто. Сбежал. От вас, от обязательств, от обстоятельств. Другая у него появилась позже. Хотя, если верить слухам, и там не всё гладко.

– Наверное, – кривит лицо Оля, – она для него тоже слишком эмоциональная, – выдавливает улыбку, хотя и ежу понятно, что тут не до смеха.

– Это уже не наше дело, – качаю головой. – Пусть сами катаются на своих «качелях». У нас собственных аттракционов выше крыши.

– Это точно. Но очень бы хотелось, чтобы Дима понял, как подло поступил. Хотя бы по отношению к детям. Между нами может быть что угодно, хоть война, но дети… они не должны быть жертвами наших разборок.

– Ты права, Оль. Очень надеюсь, что Дима одумается. И чем раньше, тем лучше…

– Как бы не оказалось поздно…

Разговор ушёл не туда, градус эмоций скатывался в уныние. Решаю поднять его вином. Заглядываю в погребок, беру первую попавшуюся бутылку. Только в зале оцениваю удачность находки.

– Какое вкусное, – мурчит Оля, пробуя новую марку.

Следуя её примеру, тоже пригубляю бокал с белым. На язык приятно ложится мягкая жидкость, в аромате которой преобладают ноты лимона, миндаля и дуба. Вкус насыщенный, с минеральной свежестью в послевкусии.