В душ я ходила. Дважды в день выбиралась на улицу, чтобы выгулять Ириску. Но на этом всё. Неделя слилась в непонятную череду из рассветов и закатов, одноразовой посуды и поганого кофе с ментоловыми сигаретами.

— Лидия позвонила вся нервная и истерично заявила, что ты покончила с собой, потому что Миша, вроде как, разводится, а про тебя не известно ничего уже неделю.

Лида, жена шефа бывшего мужа, была очень дружелюбной. На моём фоне — добрая фея: посочувствует, пожалеет. Олеся же работала юристом и иногда брала дела по металлургическому заводу, поэтому все мы были повязаны. И если с рыжеволосой бестией меня связывала школьная жизнь и дальнейшая дружба, то Лидия появилась недавно, но как-то удачно влилась в нашу компашку. И ничего странного, что подруга узнала о моём разводе от неё.

Диван промялся. Одеяло сдёрнули, и я не хуже графа Дракулы зашипела, но получила по зубам, то есть в зубы сунули бутерброд, а в руку чашку с чаем.

— И долго будешь страдать? — Олеся рассматривала меня с вниманием энтомолога, которому попалась новая бабочка. Грязная, с оторванными крыльями, но такая незнакомая. — Нам ещё твоего муженька обчищать… Я исковое составила, жду твоего слова.

Чистить никого не хотелось. Бороться тоже. В этом я и призналась, но подруга обидно рассмеялась.

— Ты серьёзно? — она усадила на колени собаку. — Не знаю, чего ты там себе придумала, но мы с Лидой против. И вообще, хорош хандрить. Поехали вечером в ресторан. У меня такой мужик наклёвывается…

С точки зрения морали её амурные дела для меня сейчас, как керосин в мангале, не к месту. Но Олеся всегда считала, что лучший способ забыть хахаля — упасть в объятия к принцу. Она вытянула меня из постели и засунула под душ. Прямо в трениках!

— Учти, я испорчу тебе свидание! — рявкнула я в закрытую дверь, стаскивая промокшую одежду. И ещё подумала, что лучше бы подруга мне работу помогла найти, чем с энтузиазмом водила по барам.

***

Принца Олеси звали Анатолием. Он был статен, важен и смазлив. Мне не понравился, поэтому мысленно я окрестила его Упырём. Но подруга млела и несла такую пургу, что снежная буря на выселках удавилась бы от зависти. А я вспоминала.

Похожий ресторан. Уровнем пониже, конечно. Где сидели студенты после удачно закрытой сессии. И я, выходящая из дамской комнаты. И он, что нахально остановил меня.

— Красотка, принеси вон за тот столик ещё выпивки, — он указал на большую компанию молодых парней и фривольно засунул за бретельку моего топа стодолларовую купюру.

Я осмотрела парня. Темноволосый, весёлый, с бешеными искрами в глазах, и не сдержалась от колкости:

— Да мой господин, — хлопнула ресницами, — может быть, ещё и оральных ласк закажете?

Меня ждали подружки, и нахал, что так неудачно обознался, приняв меня за официантку, мешал приятному вечеру.

— А ты можешь? — оторопев, спросил он, уже внимательнее разглядывая и мою короткую юбку, и облегающий топ, и собранные в длинную косу тёмно-русые волосы.

— Конечно, — совсем по-идиотски кивнула я головой, — в конце смены у служебного входа…

Тогда я рассчиталась за столик его сотенной купюрой. И свалила из ресторана раньше всех. А через пару дней на выходе из универа он меня поджидал.

— А как же ласки? — потёртые джинсы и серое пальто.

— А разве у служебного входа не стояли шлюхи? — наигранно удивилась я, проходя мимо открытой дверцы старенького Сузуки.

— Я думал, там будешь ждать ты.

— Как вы, однако, дёшево оценили бакалавра юриспруденции… — не сбавляя шагу, заметила я.

— Там была сотенная купюра, — дотошно уточнил парень, следуя за мной, — ни одна девочка по вызову столько не стоит…