– Ульяна, ты в порядке? - голос Александра Алексеевича был как будто взволнованным.
– Да! Да… Всё хорошо, он просто схватил меня за руку. Извините, что доставила вам неприятности.
– Не извиняйся. Ты ни в чём не виновата. И вообще - бросай привычку винить себя за поступки других людей. А руку лучше показать доктору.
– Нет-нет, всё в порядке! - я на мгновение подняла но него взгляд и тут же смущённо опустила. Он смотрел на меня так участливо, как будто ему действительно было до меня какое-то дело. - Я… пойду. Анна Александровна, наверное, заждалась…
– С Анной Александровной я ещё поговорю. - нахмурился он. - А ты лучше отправляйся домой. Отдохни после такого. И… ты разве не отпросилась на сегодня?
– Я ненадолго. И… я хочу на работу! Я не могу сейчас оставаться одна. - я почувствовала, что к моим глазам подступают слёзы. Невольно заморгала, пытаясь сдержать их.
– Почему одна? Побудь с подругами, родственниками в конце концов. Тебя же есть, кому поддержать?
Тщетно я боролась со слезами. На этих словах моё сердце тоскливо сжалось, а слёзы сами заструилась по щекам. Я опустила голову ещё ниже, чтобы не выдавать своих чувств. Но по моему голосу всё было понятно.
– Нет… у меня… никого нет. Совсем.
– Так… ладно, пойдём.
Он осторожно взял меня за руку - не за ту, которую выворачивал Дима - и повёл за собой. Охранники, повинуясь его кивку, оставили нас сразу же, как ушёл мой муж. Я шла, полыхая лицом.
Как маленькая девочка держалась за ручку.
…Но ощущения, которые я испытывала от прикосновения крепких, но нежных пальцев, были совсем не детскими.
Меня бросало в дрожь.
Александр Алексеевич заметил эту дрожь - но истолковал по-своему.
– Не бойся, всё будет хорошо. Здесь он тебя не достанет и не сможет обидеть. А вне работы… посмотрим, что можно будет сделать. Ты точно отказываешься идти к врачу?
Я отрицательно замотала головой.
– Ладно. - сказал Александр Алексеевич и, не отпуская моей ладони, повёл за собой в свой кабинет. На нас оборачивались. Выглядывали из кабинетов и провожали взглядами. Перешёптывались. Я покраснела, кажется, до малинового цвета!
– А… куда мы?
– Сам буду тебя лечить. - скупо.
Секретарша Александра Алексеевича даже привстала и, наклонившись над столом, недоумённо проводила нас взглядом, спустив очки на нос. Я жалко ей улыбнулась.
– Александр Алексеич! Никого не пускать, да? - запоздало крикнула она, когда мы почти уже скрылись в кабинете.
Он не ответил. Но дверь закрывать не стал. Усадил меня в кресло, а сам принялся сосредоточенно копаться в аптечке. Наконец достал какую-то мазь, эластичный бинт. Подошёл ко мне близко-близко. Встал на одно колено. И очень нежно и бережно принялся втирать эту мазь мне в запястье.
Он делал это с сосредоточенным лицом, и я не могла оторвать от него глаз. Он мимолетно взглянул на меня. Я потупилась в смятении. Принялась смотреть на его руки. Но стало ещё хуже…
Моя рука лежала на его большой горячей ладони, которая нежно обхватывала моё предплечье. Длинные, сильные, жилистые - чуткие - пальцы другой руки касались моей кожи невесомо. Будто пуская легкие струйки тока по всему телу. Кожу покалывало.
Прикосновения были завораживающими, осторожными, мне было совсем не больно. От мази расходился успокаивающий холод… ну а меня бросало в жар. Сердце колотилось где-то в горле, бахало в ушах, губы пересохли. Я тяжело сглотнула. Он поднял на меня потемневший взгляд и остановил его на моих губах. Замер. Время остановилось. Мир вокруг исчез. Были только я и он. И наше дыхание.