Парковка. Дорога. Мчусь, анализируя Лилино поведение: разговор с Никой она не могла услышать, иначе меня бы ждал армагеддон. И Лиля абсолютно точно не видела как я уходил из дома, спала она.

Не поверила моей записке? Накрутила себя?

А если нас с Никой кто-то видел и жене доложил? Мы же в клубе были на прошлой неделе. А потом отжигали в номере-люксе.

Черт, черт, черт! Я не хочу ссориться с женой, и я не могу её потерять. Какая без неё вообще может быть жизнь?!

— Хоть бы пронесло, — взмолился я вслух. — Я буду идеальным мужем, только пусть меня пронесет!

Вышел из машины, и побежал к дверям клиники, по пути чуть не согнувшись от неприятных ощущений в животе. Гребаная мебель была тяжелой, целый час ночью её держал. Да и после уборки мы с Никой занимались отнюдь не отдыхом. Вдобавок, нервы, вот и отдает в живот.

По второму этажу я пронесся ураганом, забежал в сестринскую и надел один из запасных халатов. Так, теперь спокойно, не бегом, а шагом. И волосы бы пригладить.

Я шел к своему кабинету, принюхиваясь к себе — не пахнет ли от меня восточными духами Ники. Вроде всё чисто, спалиться я не должен.

— Лиля, ты что здесь делаешь? — «удивился» я, войдя в свой кабинет.

— К тебе приехала. А ты где был?

— Я же тебе писал. Прости, не стал будить. Думал что быстро вернусь но замотался. Спал около полутора часов здесь, на диване. Так, — добавил я в голос строгих ноток, — ты что, меня в чем-то подозреваешь? Чуть позже я отшлепаю тебя за недоверие, а сейчас иди-ка ко мне, жена. Я хочу свой утренний поцелуй.

4. Глава 4

ЛИЛЯ

Утренние поцелуи —

это мое любимое. Они долгие и ласковые. И обычно заканчиваются

таким же медленным чувственным сексом.

Но сегодня мы не дома, не в постели.

С сожалением оторвалась от мужа и поерзала у него на коленях. Окинула его жадным взглядом. Взъерошила и так растрепанные волосы.

— Всего полтора часа спал? А я вообще не спала, — призналась.

— Ну ты даешь, — Давид откинулся на стуле. Его рука расслабленно лежит на моем бедре.

— Да, — погладила белый манжет халата, из-под которого виднеются часы-устрица с танцующими кристаллами. — Разобрался с пациенткой?

— Не сомневайся.

— Что у нее было? Грудь седьмого размера воспалилась до десятого?

— Лиля, — муж усмехнулся, носом уткнулся мне в шею. — Ты как маленькая. Дети так же ревнуют родителей к работе.

— Но ты впервые не ночевал дома.

— В первый и последний раз, — заверил Давид. Щекотно потерся носом и шумно втянул мой запах. — М-м-м. Черт. Хочу тебя.

— Жди до вечера, — покосилась на дверь.

В его кабинете у нас не было никогда, хотя Давид и намекал. Но мне неприятно, стоит представить, как он тут голых женщин лапает, фломастером на их коже черкается, из каждой делая совершенство — пропадает всякое желание.

— На обед приедешь? — развернулась и спиной откинулась на его грудь.

— Работы много, любимая.

— А ночью ты кому звонил?

Пауза.

После которой прозвучал ровный голос мужа:

— Звонил? Никому. Пациентка пульнула сообщение с кучей восклицательных знаков. И если бы я не поехал — меня бы через экран ее желчью прибило. Она прямо вне себя была от злости.

Сижу у него на коленях.

И смотрю на статуэтку богини красоты, что пристроилась между монитором и рамочкой с моей фотографией.

— Мне показалось, что ты кому-то звонил.

— Показалось, — заверил муж. — Лиля, ты же с мигренью свалилась. Как, кстати, любимая, получше?

Он поцеловал меня в затылок.

— Здесь болит? — шепнул. С поцелуями добрался до виска. — А здесь?

— Уже не болит, — улыбнулась и прижалась к нему.

Наверное, да. Показалось. Голова так трещала…