— Нет. Я скажу то, что любовь женщины к кому-то измеряется любовью к себе, — Дина подходит ко мне и берет за руки, заглядывая в глаза. — Нельзя кого-то любить, если себя не любишь. Влюбиться можно. До порхающих бабочек в животе, до слабых ног и сбитого дыхания, но не любить.

— Я не совсем понимаю, к чему ты ведешь… Ты хочешь сказать, что я должна понять, простить?

— И ты опять делаешь акцент не на себе, а на муже. Кому ты сделала хуже своей истерикой? Ты не ему хотела навредить, а себе, чтобы перебить боль другой проблемой. Упади он мертвым к твоим ногам, его бы измены померкли, стали тусклыми и полной ерундой, ведь хуже измен только смерть,так?

Я неуверенно киваю:

— Да.

— И что это за глупости? — Дина приподнимает бровь. — Это он изменяет, Уля. И это он совершает ошибки, он ныряет в грязь, он не уважает женщин, а не ты. Его измены не делают тебя хуже или лучше.

— Он меня предал.

— И? Опять он, а где ты?

— Я та, кого он обманул.

— Ты меня извини, конечно, — Дина хмурится, — но твой муж, кажется, не из тех, кто привык лить в уши речи о вечной любви и преданности.

— Так это я виновата? — я хочу вырвать руки, но Дина крепко меня держит.

— Если бы ты себя любила, то вышла бы за него замуж? Если бы ты была женщиной, которая знает себе цену, свои достоинства, то ты бы вступила в брак с Макаром?

— Я хочу уйти…

— Нет, — Дина стискивает мои руки крепче. — Представь себя такой, какой я тебя описала.

Я медленно выдыхаю. Накатывает липкая волна страха. Моя няня — маньячка, которая режет не ножом, а вопросами.

— Ты, — шепчет она, — Молодая, красивая, уверенная в себе. Ты знаешь, что ты большая умничка при любых обстоятельствах…

К горлу подкатывает ком слез и я пытаюсь его сглотнуть, но не выходит. Взгляд размывается от слез.

— Ну? Влюбилась бы ты в Макара?

— Нет…

— А я думаю, что могла бы влюбиться, но это при иных обстоятельствах и поведении Макара, но эта бы влюбленность была другой, Уля, без отрыва от себя, как личности, которая бы в ответ тоже ждала тех же чувств. Тех же горящих глаз, того же безумия. Это вопрос эгоизма, Уля. И вот когда твое эго насытилось бы встречами, близостью, страстью, тогда бы могла прийти любовь, которая, кстати, не только отдает, но многое требует взамен.

— Я должна любить себя?

— И не назло Макару, Уля. Не надо жить так, чтобы его укусить, уколоть и выбесить. Ты ведь к этому пришла?

Я опускаю взгляд. Именно. Я и у Вики спросила про няню, чтобы показать Макару, какая я самостоятельная и сильная. Не для того, чтобы разгрузить себя, найти человека, с которым я смогу поболтать. Я хотел ткнуть Макара, что я вышла на тропу войны.

— Ситуация сложная, но даже в ней ты можешь, наконец, понять, кто ты есть, чего ты ждешь от жизни и жить с оглядкой не на Макара, а на себя и сына. Любое решение важно принимать с точки зрения того, чего ты хочешь. Например, сделать ту стрижку, которую ты всегда хотела, а не ту, которая понравится кому-то. Пусть Макар тут сычем недовольным ходит. Тебе какое дело? Решил пойти налево? Да иди ты, милый, куда хочешь, а у меня тут сериал и тарелка котлет, которые я с удовольствием съем. Не надо от него добиваться развода, тыкать в него палкой, и живи уже так, будто ты в разводе. Он твой сосед, с которым тебе не повезло.

— Но…

Разве я так смогу? Смогу ли заглянуть в себя, разобраться с тем, кто я есть и поменять установки, которые говорят, что после предательства нет жизни? А есть только слезы, неуверенность в себе, злость на весь мир и желание закрыть глаза и не просыпаться? Как мне отделиться от Макара, от его измен, когда я увязла в нем и он был для меня всем миром?